|
И Сталин такой молодой
Открылась выставка Дмитрия Налбандяна – классика соцреализма, придворного художника генсеков и хлебосольного хозяина.
В Новом Манеже выставка произведений Дмитрия Налбандяна, приуроченная к столетию его рождения. Ее необходимо посетить, чтобы полюбоваться на один из компонентов культуры якобы потерянной нами страны – на творчество крупнейшего представителя социалистического реализма. Налбандян – народный художник СССР, действительный член АХ СССР, герой социалистического труда, дважды лауреат Сталинской премии и прочая, прочая, прочая. Он автор монументальных полотен «Молодой Сталин с матерью в Гори», «Выступление С. М. Кирова на XVII съезде партии», «В Кремлевском дворце 24 мая 1945-го» и нескольких парадных портретов Иосифа Джугашвили. Портретировал Никиту Хрущева, рисовал Ленина и Джавахарлала Неру, создал картину «Леонид Брежнев на Малой Земле». Он умер в 1993-м, но, к сожалению, на закате лет скис, а то и Андропова с Черненко нарисовал бы в лучшем виде. Жалко – человеческий век короток, Налбандян многого не успел. Мечтается увидеть его картины «Михаил Горбачев и Рональд Рейган в Рейкьявике», «Борис Ельцин на танке» и что-то про власти ныне предержащие. О сем, впрочем, умолчим. Это был плодовитый художник. Кроме изготовления больших заказных полотен, он не щадил труда на производство пейзажей, натюрмортов, ню, а также портретов всяких знаменитых и безвестных личностей. И умел себя поставить на правильную ногу. Сотрудники старшего поколения Третьяковской галереи до сих пор с содроганием вспоминают, как Налбандян регулярно к ним привозил все новые картинки, и приходилось их покупать – поди не купи у орденононосца. Художник Николай Пластов, сын академика живописи Аркадия Пластова, рассказывал, как в 70-е, в бытность членом закупочной комиссии МОСХ, он посещал мастерскую Налбандяна. На мольберте стояла заказная картина, очень плохая и явно недоделанная. Рядом стол, на нем высились бутылки и громоздились яства – балык, нежнейшая семга, сыр со слезой, икорка, свежие фрукты. Хозяин пригласил комиссию выпить и закусить, что и было сделано. А потом члены комиссии, будучи не то людьми совершенно бессовестными, не то наоборот, сообщили хозяину: «Ну… Дмитрий Аркадьевич, вы понимаете?... Картина-то того, это…» Налбандян кивнул. Комиссия прибыла недели через две, картина была несколько подмазана, рядом стоял стол. На нем, под накинутой простыней, рисовались очертания бутылок и яств. Заказ был принят, простыня сдернута, выпили и закусили. Но это про нравы былых времен. Хотя так ли уж они изменились? Просто сейчас на зимнюю дыню и армянский коньячок нужных людей не купишь. А насчет искусства Налбандяна – оно очень плохо, прежде всего исходя из академических требований. Но не хуже, чем у его косвенных наследников – Глазунова, Шилова, Церетели, Андрияки, Сафронова и так далее. С перспективой он не в ладах. «Следки» ставить на пол не умеет, руки нарисованных им персонажей непроизвольно складываются в кукиши, а физиономии перекашиваются, как на иллюстрациях Боклевского к «Мертвым душам», но помимо воли автора. Светотень – старательная растушевка от черного к белому и обратно, что же касается колорита, то вовсе швах. Более всего Налбандяну удавалась раскраска узоров на коврах и обивки мебели в державных кабинетах, которые он живописал. Да, он писал и для души. Чужая душа, естественно, потемки, однако его пейзажи и натюрморты можно было бы не хранить в ГТГ, а потом выставлять в Новом Манеже. Желающим полюбоваться на такую живопись проще прогуляться по развалу художественного трэша на набережной Обводного канала возле ЦДХ. Чего ради смотреть на это? Хотя бы ради констатации: что-то мы потеряли, нечто обрели. Могло быть намного хуже. Не исключено, Налбандян так и относился к своей жизни и к искусству. // Никита Алексеев Газета.RU |
|