Растворимый гроб

Я скажу, что лучше никогда не знать имен. Ничто так не способствует бессмысленному, неуместному и чреватому неприятностями общению, как осведомленность о том, как кого зовут. Сейчас попробую это доказать.

Вот, например, останавливаешься ты на светофоре рядом с вазовской "восьмеркой", скользишь по ней взглядом и едешь себе дальше. А если вдруг ты знаешь, что "восьмерку" спроектировал Марк Демидовцев, отец-основатель дизайн-центра ВАЗа и всей школы вазовского дизайна, то непременно вступишь с ним в заочную полемику: "И зачем это, господин Демидовцев, вы срисовали Ford Fiesta 1976 года? Знаю, ВАЗ не подарок, жизнь не сахар, но все-таки..." Или, скажем, купил ты себе отличную вещь - стильный рюкзак-портфель, незаменимый для делового человека с творческими наклонностями. А потом оказалось, что лист писчей бумаги в него не влезает, то есть влезает, конечно, но уголки мнутся. Опять же, если не знаешь, кто так странно придумал, со временем перестанешь замечать, что уголки мятые. А если ты бирку рассмотрел и узнал, что это был сам Филипп Старк? Всякий раз будешь заводиться: "Знаменитый дизайнер, черт возьми! Бумаг, что ли с собой никогда не носил?" Или увидишь, например, бутылочку с соевым соусом Kikkoman, и просияешь: "Здравствуйте-здравствуйте, Кенджи-сан! Как давно нарисовали вы эту бутылочку, а ведь до сих пор прекрасно смотрится!". Или будешь приговаривать, покупая очередной набор Lego: "Эх, Оле Кирк Кристиансен, придумал ты разорение на нашу голову".

В общем, странные вещи происходят, если знаешь имена. С какой, скажите, стати, мы говорим про вещи, миллионами сходящие с конвейеров, "сумочка Карима Рашида" или "часы Марка Ньюсона", ровно так, как раньше говорили бы про единственную "брошь Рене Лалика"?

Культ личности

Раньше все-таки было проще. Имя мастера прилагалось исключительно к уникальным вещам, к произведениям искусства. Поэтому полотно, статую, миниатюру не хочется оставлять без имени художника, даже если имя его и кануло в Лету. "Мастер из Флемаля" или "мастер часослова герцога Беррийского" нам нравится больше, чем просто "неизвестный".

Когда в 20-е годы прошлого века родился дизайн - конструирование предметов для массового промышленного производства - и речи не шло ни об "именных" проектах, ни об уникальности ширпотреба. У вещей, сходящих с конвейера, есть ведь свои критерии ценности: функциональность, оптимизация производства, передовая технология, экономическая выгода, доступность широким массам. Уникальность осталась за пределами дизайнерских интересов. И что в результате? Многие экспериментальные изделия, выпущенные тогда Bauhaus GmbH, были забыты. И лишь несколько вещей, таких, к примеру, как металлический сервиз Марианны Брандт, сегодня эксклюзивными порциями с большой помпой выпускают совсем другие компании.

Об этом уроке вспомнили ближе к концу века, когда корпорации поняли, что близки к достижению пределов оптимизации производства. Воевать, снижая цены, становилось все труднее, нужно было искать иные пути привлечения покупателей. И выход был найден. Корпорации сообразили, что возможность дешево заполучить уникальную вещь - лучшая приманка для потребителя, и поняли, что громкое имя, просто-таки освящает товар, создавая легкий флер уникальности вокруг совсем неуникальных, массовых вещей.

Производители явно разделились на тех, кто сделал ставку на развитие собственного брэнда, и на тех, кто пытается добавить своей продукции сияния за счет дизайнерских имен. К концу прошлого века это явление тоже перестало быть уникальным и приобрело массовый характер: "Посмотрите, какие люди у нас для вас работают!" Франческо Луккезе придумал нам ярко-красную раковину! А нам Старк изобрел сумку с ручкой, которая сама прячется вовнутрь! А мы склеиваем слои кориана контрастным клеем по рецепту Рона Арада! А для нас Росс Лавгроув изобрел лампу, которая светится, когда трогаешь плафон!

Так культ личности вызрел там, где должна была царствовать эффективность. Но, как и у всякого культа, у него нашлись оппоненты. Особо наблюдательные стали догадываться, что на изобретения уникальных вещей горазды не только известные дизайнеры.

Культ практичности

Второй этаж Музея дизайна в Лондоне чинно хранит кресло Имсов, стул Пантона, шкаф Соттсасса, стеллаж Буруллеков и прочие именитые вещи. Нынешней весной он неожиданно заполнился каким-то мусором: сосками-пустышками, шапочками для душа, собачьими мисками, резиновыми ботами, леденцами и прочей дребеденью. Это сэр Теренс Конран, бескорыстный любитель вещей, основатель Conran Foundation, выдал очередные 30 тысяч фунтов стерлингов на покупку вещей, с которыми, как говорится в девизе фонда, "нам хотелось бы жить".

Выставки Conran Foundation Collection проводятся уже десятый год подряд. Но прежние кураторы, все как один, непременно хотели жить с вещами Росса Лавгроува, Джаспера Моррисона, Марка Ньюсона и компании Droog Design. А вот Томас Хитеруик, дизайнер, скульптор и архитектор, куратор нынешней выставки, как и подобает настоящему художнику, пошел своим путем.

Обдумывая креативный шоппинг, Хитеруик понял, что он хотел бы жить в окружении инноваций, и стал гоняться за инновационными вещами. Но не по дизайнерским студиям, как его предшественники, а по супермаркетам, барахолкам, развалам и галантерейным лавкам всех континентов. Наверное, все выделенные ему деньги он потратил на авиабилеты, потому что вещички, которые он привез, не из дорогих, это уж точно. Зато каждая инновационная. Вот, например, специальный клей - азиатский разрез глаз можно переклеить в европейский. Вот компас, чья стрелка всегда показывает на Мекку - незаменимая вещь для мусульманина, оказавшегося в незнакомом месте. Экологически корректный, дружественный природе "быстрорастворимый" гроб из папье-маше - для того, кто не хотел бы обременять мать-сыру землю кистями с золотой бахромой. Кто все это изобрел? Хочется ответить: сама жизнь.

Надо сказать, что Хитеруику и его коллекции досталось по первое число от некоторых ревнителей дизайна - это, мол, музей, а не помойка! Другие же, напротив, согласились, что безымянность - не помеха изобретательности.

Удивительно, что об этом одновременно догадались и по другую сторону океана. Не успела в Лондоне закрыться выставка Conran Foundation Collection, как в Нью-Йорке в неподвергшейся тотальной реконструкции части знаменитого МОМА открылась выставка "Скромные шедевры", на которой своими глазами можно увидеть шоколадное драже M&M's, бактерицидный лейкопластырь телесного цвета, конфетку чупа-чупс, прозрачную ручку BIC, пачку цветных стикеров и тому подобное. В общем, надо срочно ехать. А можно, напротив, теперь считать, что ты все время живешь в отделе дизайна музея современного искусства.

Итак, два "культовых", что называется, музея во всеуслышание заявили: "Вот они, жемчужины дизайна, подлинные помощники человека, незаменимые труженики нашего быта". Глядя на все это, и в самом деле начинаешь думать, что инновации, которыми одаривают нас знаменитости, - это дизайн ради дизайна. А по-настоящему верой и правдой нам служат именно "безымянные" вещи.

Культ - в массы

Впрочем, с безымянностью означенных "чупа-чупсов" все не так просто. Иногда установить имя изобретателя действительно невозможно, потому что идею, скажем, того же клея для век все очень быстро своровали друг у друга, и претендентов на авторство будет слишком много. В других же случаях это просто не важно. Я вот знаю, кто придумал прозрачную ручку BIC - Марсель Бич (Bich - - BIC). Но важнее, на мой взгляд, то, что каждый день в мире их продается 15 миллионов. Так что в памятник нужно ставить не бронзовый бюст изобретателя, а скорее саму ручку.

Вы скоро со мной согласитесь. Одинокую выставку в Лондоне еще можно было бы списать на британское чудачество. Но к МОМА нужно прислушаться всерьез. Этот музей - не столько хранилище современного искусства (хотя коллекции его грандиозны), сколько организатор и пропагандист современной культуры, в том числе и вещественной. Это МОМА научил американцев ценить качественный современный дизайн и рассадил их по креслам Имсов и Миса ван дер Роэ. Это оттуда впервые раздалось признание постмодернизма в архитектуре и дизайне. И раз уж МОМА рискнул назвать скромные бытовые предметы "шедеврами", то публика вскоре будет в этом абсолютно убеждена.

На месте самого знаменитого из ныне здравствующих американских дизайнеров Карима Рашида, который живет не так далеко от МОМА, я бы через некоторое время попробовала поработать под псевдонимом "неизвестный мастер".