Революционер быта

Он, конечно, звезда в большей степени заморская – в отличие от Филиппа Старка, вещи которого можно купить в российских подарочных салонах, у нас его мало кто знает. Первую громкую славу Кариму Рашиду принесла корзина для бумаг, которую он назвал «Гарбо» в честь Греты Гарбо. По всему миру было продано несколько миллионов штук. Недавно Карим приезжал в Москву представлять коллекцию ювелирных украшений швейцарской компании Golay, специализирующейся на изделиях из культивированного жемчуга. 

Презентация с последующим мастер-классом проходила в галерее ART-PLAY. Ожидание затянулось на полтора часа, как это и принято у настоящих звезд, для которых минута опоздания – лишнее очко. Наконец заезжая знаменитость вылезла из лимузина. На Рашиде белый с розовым отливом костюм и белые кроссовки (говорят, мэтр терпеть не может другие цвета в одежде).

Музыканты наяривают, диджей за пультом крутит диски, разодетым в пух и прах гостям разносят алкоголь от спонсора и тарталетки.  К профессиональным тусовщикам, правда, на этот раз примкнули и люди прямо заинтересованные – архитекторы в очках haut coutur и дизайнеры самого широкого профиля, одетые в характерном для этой профессиональной группы гарлемском стиле. Недоумения автора по поводу состава аудитории развеял известный московский дизайнер Игорь Гурович (OstenGruppe): «А кого, ты думаешь, сюда можно было бы пригласить? У нас практически нет тех, кто профессионально занимался бы промышленным дизайном».

Ситуация, сложившаяся в России, в корне отличается от мировой – там индустриальный дизайн в последние годы привлекает все большее внимание. С этого мы и начали разговор с Каримом Рашидом.

«Ко»: Чем вызван всплеск интереса к дизайну и дизайнерам в мире в последние годы? Это только мода или что-то более серьезное?

Карим Рашид: Дизайнеры и дизайн – это уж точно более серьезное, а главное, более постоянное, чем мода. Всплеск интереса вызван объективными причинами: благодаря развитию передовых технологий производства стало легче делать качественные продукты. Цифровая эпоха сблизила нас, предоставив возможность наблюдать и сравнивать культуры, образы жизни. С другой стороны, мы стали более критично и требовательно подходить к окружающему миру. Наконец, виртуальная реальность, столь соблазнительная и притягательная, заставила нас задуматься, почему реальность физического мира не столь совершенна, гибка и разумна.

«Ко»: До недавнего времени промышленный дизайн был анонимным: покупая вещи, мы ориентировались лишь на известность марки. Как вдруг случилось, что дизайн стал персонифицированным, а имя дизайнера превратилось в бренд?

К.Р.: Это дух времени. Все прочие искусства давно получили широкое признание. И это несмотря на то (а может быть как раз именно благодаря тому), что дизайн был частью обыденной и прозаичной повседневной жизни. Именно дизайн оказывал влияние на нашу общественную жизнь, культуру, потребности, на нашу коллективную память и общее благосостояние.

Но надо признать, что лишь небольшое количество дизайнеров становятся брендами. Мы проходим некую эволюцию. Сначала стали известны имена самых востребованных дизайнеров одежды, потом мебели, а теперь и объекты промышленного дизайна стали как бы продолжением модной индустрии. Сегодня домашнему интерьеру уделяется больше внимания, чем одежной моде (в Америке два года назад впервые за всю историю мебель опередила одежду по объемам продаж). Поэтому так много модных домов начали производить мебель и аксессуары для интерьера.

«Ко»: Но разве дизайнер может считаться успешным, если о нем не пишут в журналах и не показывают его по телевидению?

К.Р.: Может, может. Многие дизайнеры прекрасно обходятся без этого, потому что они успешны в профессиональной среде промышленных дизайнеров.

«Ко»: Вы часто высказываете мысли, которые противоречат духу современного капитализма: чтобы линейка производимых товаров у компаний сужалась, чтобы одна вещь функционально заменяла три. Дешевизна и доступность нечасто нравятся промышленникам – люди платят больше за бренд, чем за практическую пользу и дизайн. Не вступают ли идеалы дизайнера в конфликт с логикой и потребностями рынка?

К.Р.: Да, тут может быть некоторое противоречие. Моим идеалам сложно соответствовать. Но кто сказал, что они неверны? Ведь компании часто производят много разного, оставаясь при этом неприбыльными. По мне, самый главный вопрос заключается в рационализации. Надо сужать номенклатуру выпускаемых товаров, попадая в мэйнстрим, производить меньше, извлекая при этом максимальную выгоду, прибавляя путем вычитания. Надо просто повышать качество, вовлекать продукты компании в культурный процесс. Чтобы бренд ассоциировался с красотой, надежностью и вызывал уважение потребителя. Дизайн – это бизнес, суть которого – делать деньги на красоте, а не просто создавать вещи.

«Ко»: Ваша программная книга называется «Я хочу изменить мир». Но достаточно ли для этого одного лишь дизайна? Или нужно менять психологию потребителя, принципы рыночного хозяйства?

К.Р.: Все творческие люди хотят изменить мир, я просто не устаю повторять это вслух. Я занимаюсь переосмыслением банального, изменением мира вещей, окружающих нас, предлагая новые предметы для нового стиля жизни в самых разных частях света. Я стараюсь сделать дизайн демократичнее, насколько это возможно. Хочу убедить общественность жить настоящим, а не прошлым, в окружении старых вещей и понятий. Надо избавляться от классовых различий, одновременно от элитарности и массовой безликости, от рабства условностей и устаревших традиций. Я пытаюсь объединить «высокое» и «низкое» искусство – мир мне видится прекрасным и цельным без расовых различий.

Терпеть не могу слово «вкус». Я верю, что дизайн играет очень важную роль в нашей повседневной жизни, где мы попадаем в ситуации физического, социопсихологического взаимодействия. Он создает нам условия для приобретаемого жизненного опыта. Я уже создал множество разных вещей – как материальных, так и нематериальных. И эти вещи могут изменить нашу жизнь. Я думаю, что суть моей деятельности – это изучение альтернатив и возможностей предметов потребления. Я – «художник реальных проблем» повседневной жизни – являюсь посредником между промышленностью и потребителем, между самовыражением и желаниями, промышленными технологиями и социальным поведением. Вещи, которые нас окружают, имеют дело с нашим эмоциональным миром и должны развивать наше воображение, тягу к экспериментированию. Да что там говорить, я хочу достичь Утопии, хочу взобраться на Вавилонскую башню и достать до небес, до рая. Другими словами – я хочу изменить мир.

«Ко»: А разве дизайн  не элемент маркетинга, не модная игрушка, позволяющая одной вещи отличаться от другой при одинаковом содержимом, одинаковой функциональности?

К.Р.: Нет. Это маркетинга не может быть в отсутствие дизайна. Дизайн – это то, что в конечном счете и является предметом продажи. Бренд ничто без кирпича и цемента.

«Ко»: Не кажется ли вам, что чрезмерное увлечение дизайнеров саморекламой несколько противоречит духу профессии, что в итоге приходится потакать низменным вкусам и ориентироваться на сиюминутные тенденции?

К.Р.: Нет. Я надеюсь, что именно дизайнеры создают тенденции. Это они, а не рынок, не маркетинг формируют будущее. К тому же бесчисленное множество течений, идей, мнений и вкусов позволяет дизайнерам с совершенно разными взглядами сосуществовать, внося свой вклад в этот огромный мир, который нуждается в постоянном обновлении.

«Ко»: В позиции дизайнеров часто звучит некое высокомерие: мы творим для будущего, сегодня нас не понимают. Для того чтобы воспринять современный дизайн, действительно нужно быть очень продвинутым?

К.Р.: Я не считаю, что нужно быть каким-то интеллектуалом – это серьезное заблуждение. Все вокруг – продукт дизайна, просто не всегда это сделано хорошо. Мы живем в материальном мире, который целиком придумали люди. Дизайн не является «клубом для избранных», недосягаемой сферой деятельности для посвященных. Наоборот – он должен быть доступен каждому, он для масс, а не для элиты. Я ненавижу идею элитизма, деления общества на классы. Но многие дизайнеры действительно ведут себя высокомерно. Мне кажется, что хороший дизайнер – это тот, который прислушивается, сотрудничает с компаниями, умеет находить компромисс для создания красивого, умного, эффективного, поэтичного и вместе с тем доступного мира для каждого.

«Ко»: Ваши взгляды как-то меняются с течением времени?

К.Р.: Промышленный дизайн возник при капитализме. Идея конвейерного производства массовой продукции по приемлемым ценам и их широчайшего распространения явилась первопричиной возникновения профессии. Дизайн создавал вещи для потребления и дальнейшего промышленного роста. Без промышленности не было бы промышленного дизайна. А постмодернизм в какой-то момент превратил дизайн в «вещь в себе». И повседневным предметам стало недоставать смысла, поэтики, эстетики и элементарной функциональности. Еще в детстве я удивлялся, почему дизайн не может быть демократичным и общедоступным – все, что красиво, стоило очень дорого.

«Ко»: Вы ждете заказа, чтобы приняться за работу?

К.Р.: Ну, так можно очень долго просидеть. Мысли возникают постоянно, и их нужно сразу как-то реализовывать. В моем случае желающие начать производить то, что я придумал, находятся сами. И, конечно, я берусь за любые интересные заказы, когда они возникают.

«Ко»: Вас не смущает, что ваши вещи подделывают?

К.Р.: Ну и пусть. Корзину «Гарбо» делают шесть или семь производителей. Это оценка качества и оригинальности идеи. Мой дизайн идет в массы – это то, чего я хочу! К тому же благодаря пиратам он становится более доступным – ведь подделки стоят дешевле.

«Ко»: Но вы же теряете деньги!

К.Р.: Ой, денег у меня и так слишком много, мне никак не удается их потратить. Можно жить на одни «роялти» от производителей продукции моего дизайна. А вообще я очень скромен в запросах, в детстве мы жили довольно бедно, так что я неизбалован. Мне нужно немного.

… Около полуночи публика почти разошлась, музыка агонизировала. Пол был завален мятыми шариками типа теннисных, которыми выстреливали из пушек по толпе. Завтра модному дизайнеру в полседьмого вставать и ехать на стройку – в Москве по его проекту делают суши-бар.

Резюме Карима Рашида

Возраст: 44 года

Образование: Карлетонский университет (Оттава, Канада)

Профессиональный опыт: Студия Рудольфо Бонетто (Милан, Италия), «KAN Промышленные дизайнеры» (Торонто, Канада), в 1993 году учредил студию Karim Rashid Inc. в Нью-Йорке

Клиенты: Cappellini, Lacoste, Issey Miyake, Macallan, Nambe, Pure Design, Timex, Tommy Hilfiger, SONY, Toyota, Umbra, YSL и др.

Роман Фролов
17.03.2005  журнал Компания