Уместные вещи

Первый сон Веры Павловны
- Вы верите в вещие сны, Михаил?
- Вообще-то, не очень. Но один сон я запомнил отчетливо, до мельчайших деталей. Мне привиделось, что я гуляю по комнатам удивительно красивого особняка, с потрясающей деревянной мебелью. Ее линии, детали, даже какие-то отдельные решения я могу воспроизвести по памяти до сих пор. Это было не предзнаменование, конечно, но вполне определенный сигнал.
По образованию Михаил врач, причем в пятом поколении. Но в его роду есть некая амбивалентность: не только врачи, но и художники. И хотя Михаил поступил в мединститут, отработал три года анестезиологом в роддоме, он никогда не переставал рисовать. В какой-то момент, когда внутреннее раздвоение приблизилось к диагнозу, Михаил бросил работу и поступил в технологический вуз. "Там готовили художников-модельеров. Мода никогда меня не интересовала, а вот архитектура и мебель - это то, что я решил сделать своей профессией".
Выбор Михаила оказался зрелым и осознанным, ему было уже 28 лет.
- В стране тогда начались перемены. Вас устраивало положение бедного студента?
- Деньги для меня не играли решающей роли. Я хотел, чтобы мое увлечение стало основной работой.
На четвертом курсе Михаил почувствовал, что именно сейчас пришло время действовать. И ровно в этот момент Тишкову сделали предложение, от которого нельзя было отказаться.

По церковным каналам
- Для чего вам свое предприятие?
- Я не хотел обивать пороги, убеждать, что я хороший художник. А так - я хозяин самому себе.
Человек, с которым Михаила "свели по церковным каналам", искал доверенное лицо для управления бизнесом, так как сам уходил работать в церковь.
- Что представлял собой этот бизнес?
- Элементарную модель. Панели ДСП, которые обклеивались пластиком с двух сторон и в таком виде становились товаром. Тогда, кроме пластика, не было никаких отделочных материалов на рынке.
- Как вы собирались управлять даже этим небольшим предприятием, не имея никакого опыта?
- Я начал простым рабочим, почти год изучал, как там все устроено, прежде чем попробовать "рулить". Потом я остался один. Взял кредит, закупил дефицитное сырье. Пластик шел левыми путями, все решали связи. Аренду за цех нужно было платить каждый день! У меня не было ни одного квалифицированного рабочего, но при этом - целый склад сырья и угрожающий кредит.
Первую месячную аренду Михаилу помог заплатить его приятель. Но проблемы на этом не кончились, и Михаил был вынужден заняться параллельной "халтурой". "Я взял у своего знакомого кожаные куртки и пошел торговать на рынок". После курток появилась обувь. "Один армянин привез мне целый вагон обуви, забил ею всю квартиру. Я тогда придумал систему распродажи обуви по предприятиям. А в реализации этой схемы мне помогала супруга".
Это романтика 90-х: филолог и врач торгуют обувью на разваливающихся советских предприятиях. "Помню, как сотрудницы текстильной фабрики в обеденный перерыв мерили нашу обувь, покупали себе и близким". Точнее будет сказать, сметали. Прибыль была - 200%, никаких налогов. "С одной стороны, бизнес был на доверии с этим армянином, а с другой - на предельном риске". Тишков примерно полгода спасал убыточный цех за счет ботинок, отдавал деньги за кредит. "Если бы у меня была цель заработать денег, я бы стал обычным торгашом и сейчас был бы в шоколаде. Друзья, которых я втянул в обувной бизнес, серьезно поднялись, а потом переключились на ювелирные изделия и золото. Но мне это было неинтересно".
Торговля панелями понемногу наладилась. И однажды Тишкову заказали торговое оборудование. "Нужно было изготовить прилавок для магазина автозапчастей". Первая "настоящая" мебель, которую сделал Михаил, оказалась весьма прогрессивной для магазина в подвале в районе Сокола. Но дело было не в самом заказе, а в принципе. Михаил понял, что ниша торгового оборудования абсолютно свободна.

Окна и двери
Приватизированные магазины, кооперативы и целые универмаги, большие торговые предприятия - стали клиентами Михаила. Торговое оборудование, которое изготавливалось под его началом, было довольно незатейливым, но востребованным. Самый крупный заказчик тогда - первый магазин "Партия". "Когда мы его сдавали, я не спал 36 часов. Были очень жесткие сроки, планировалась огромная презентация, телевидение". На волне этого успеха Михаил арендовал еще один цех - в 250 кв. м, с деревоперерабатывающими станками. До этого про работу с деревом Михаил ничего не знал, и всему пришлось учиться на собственных ошибках.
- Расскажите про Гостиный Двор. Как вы стали его подрядчиком?
- Случайно. Новый цех находился на территории человека, которого пригласили быть генподрядчиком по изготовлению столярных заполнений Гостиного Двора. Он знал, что мы выполняли аналогичный заказ для ГУМа. Мы, что называется, ударили по рукам. А оказалось все не так просто: выяснилось, что предыдущая фирма-поставщик сорвала заказ, на объекте был цейтнот, и намечалась крупная разборка. Но, так или иначе, мы пустились в эту авантюру. Под мое управление были переведены все цеха на этой территории, но они все равно не справлялись. Тогда мы стали заказывать полуфабрикаты на простаивающих доках, была выстроена огромная цепочка субподрядчиков. Я ездил по всем объектам, контролировал производство, а наши краснодеревщики занимались единой отделкой, доводили до ума, шлифовали. Монтировали все тоже мы. В итоге 70-80% Гостиного Двора мы остеклили.
Дальше история делает банальный поворот, который называется "перехват бизнеса". Человек, который пригласил Тишкова, решил все подмять под себя. "Я это предчувствовал и заранее готовил запасной аэродром. С одним из субподрядчиков я заключил стратегический союз, и он стал моим равноправным партнером.
Я ушел с производства, оставив там огромные миллионные прибыли, но - Бог дал, Бог взял".

Земля под ногами
Новый партнер, будучи отличным начальником производства, дал Михаилу необходимую стабильность. Он смог наконец-то сосредоточиться на проектировании, творчестве. Образовался новый круг частных клиентов. "После Гостиного Двора мы стараемся бюджетных заказов не брать, не играем в эти игры. Делаем мебель, библиотеки, первыми освоили конструкцию евроокон". Но после третьего года сотрудничества все опять оказалось под угрозой срыва. Цеха, на которых они работали, сменили хозяев. Новый владелец решил бизнес отобрать. После ряда "хозяйственных споров" Михаил с партнером были вынуждены принять решение о продаже бизнеса. Они снова переехали, получили часть оговоренных денег, а потом этого шустрого владельца посадили.
"В новом регионе, как раз в Пушкино, мы инициировали работу трех предприятий".
- Так что у вас есть сейчас?
- Свои цеха, которые никто не сможет отобрать. Оборудование. И главное, мы точно нашли свой размер.
- Сколько человек на вас работает?
- Около 20. У нас нет проектного бюро или менеджера по работе с клиентами, обычно я сам с ними общаюсь. Но сейчас мы можем выбирать, какой заказ брать, а какой нет.
- И от чего вы отказываетесь?
- От определенной типологии заказчика. Когда я вижу капризную скучающую супругу бизнесмена, я стараюсь сразу "делать ноги".
От финансистов, торговцев, продавцов сырья у меня самые тяжелые ощущения, с такими людьми без посредника в лице архитектора я стараюсь не встречаться.
- Кто же вам делает кассу?
- Представители, как сейчас принято говорить, творческой элиты.
Я сам предпочитаю не стильные, а уместные вещи. Сейчас у нас работает только эксклюзивное производство, мебель делается под заказ, это фактически ручная работа. Никакой стандартной продукцией мы не занимаемся, все предельно индивидуализировано. Поэтому и цена сопоставима с покупной импортной мебелью.
- Но для таких цен у вас нет раскрученного имени, да и за таможню вы не платите.
- Дело не в имени, наши клиенты за ним не гонятся. Производство той же итальянской мебели поставлено на поток. То, что вы покупаете в дорогих салонах, заказывается по каталогу. Это значит, что есть чертежи, оборудование, все алгоритмы уже просчитаны. А у нас каждый раз все делается с нуля, затраты совершенно другие.
- С магазинами вы работаете?
- Нет. И каталога у нас нет. Все, что мы можем себе позволить, это фотографии, эскизы, чертежи. Так как мы не занимаемся серийным производством, патентов на наши изделия мы тоже не заводили.
- А как клиенты о вас узнают? Рекламой вы ведь тоже брезгуете?
- У нас есть дилеры, работающие за торговую скидку. Так что, может быть, какая-то реклама и появится, но не нашими усилиями.
Об оборотах "Лукоморья" Михаил распространяться не хочет. Говорит, что ответы на такие скучные вопросы, как расходы и доходы, знает только его партнер. "Конечно, у нас есть сезонность. После Нового года - спад, и ажиотаж - перед праздниками". В этом ничего удивительного нет, творческая элита любит отдыхать не меньше всех остальных.
- А проблемы с государственными органами?
- Такие же, как и у всех. Никакого эксклюзива в этой сфере у нас нет. Мы работаем в одном районе уже восемь лет, все друг друга знают, выйти на нужного человека не проблема.
- А конкуренты? Они у вас есть?
- Нет. Мы находимся не столько в сфере производства, сколько в сфере индивидуального сервиса. Все строится на таких нюансах и оттенках, что о конкурентах здесь говорить не приходится. Я знаю, что есть заказчики, которые устраивают тендеры между разными мастерскими. Но я теряю заказ только тогда, когда не могу уделить личное внимание, когда перегружен. По этим причинам кто-то может уйти, а кто-то, наоборот, прийти.

Ближе к небу
- Вы сейчас получаете третье высшее образование, теологическое. Как вы сочетаете бурную жизнь в миру и церковные дела?
- Я доверяю бытию. Поэтому и пускаюсь во всевозможные авантюры, как вы говорите.
- А история с вашим знакомым, который все оставил и ушел в церковь, может с вами повториться?
- Я пока не знаю. Говорить о будущем определенно нельзя. Я не думал, как распорядиться дальше бизнесом. Но в любом случае я выполняю в нем определенную роль, функцию, и ей можно будет найти замену.
- Вы не любите ездить за границу, не участвуете даже в российских выставках. Но, как вы думаете, у нашей мебельной индустрии есть шансы конкурировать с Западом?
- Все, что к нам привозят, мы могли бы делать сами. Но политика нашего государства такова, что быстрее и выгоднее продавать сырье, и это касается не только дерева. Вообще, я в какой-то мере, как и все мы, был и участником, и жертвой тех изменений, которые у нас произошли в последнее время. Но я им не рад. Потому что, как определили еще классики марксизма, настоящее лицо рыночной системы - это бесчеловечность.

МАРИЯ ПЕТРИЩЕВА
14.04.2005Деловая газета "Бизнес"