"Я был настоящим царем"

Пятно на биографии
В 1991 году, обучаясь на экономфаке МГУ, Олег Зюзин начал ездить в Китай. И дело совсем не в том, что душа требовала чего-то возвышенного, просто стипендии в доллар на разгульную студенческую жизнь не хватало, а шмотки на востоке всегда были дешевыми. Олег закупал, привозил, продавал, учился, кутил и ехал снова. Но челночный рынок в России в начале 1990-х рос быстро, и скоро появились крупные игроки с большими деньгами. Тогда маржа на перелетах, проживании и других тратах сильно упала. Олег говорит, стало просто неинтересно этим заниматься.
По окончанию университета команда экономистов-однокурсников открыла свою первую финансовую компанию.
- Новые русские уже успокаивались,- рассказывает Олег,- а мы были голодными выпускниками. Да и возможности лихие еще оставались. Тогда только становился печально известный рынок ГКО, и мы были одними из первых, кто начал с этим играть. Помимо этого мы обслуживали разного рода взаимозачетные схемы в разных отраслях промышленности.
В 1995 году Олега пригласили работать в Российский центр содействия иностранным инвестициям при Министерстве экономики. В течение двух лет молодой дипломированный специалист занимался привлечением денег из Европы, открывал офисы центра в разных странах мира, готовил бизнес-планы по отечественным предприятиям и вел переговоры с зарубежными инвесторами.
- Мы однажды привезли немецкую группу на оборонный завод в Питере для подписания инвестиционного меморандума. Обо всем договорились, казалось, все предусмотрели. И как раз только что прошло празднование 50-летия Победы. На территории предприятия был музей, где работники завода организовали экспозицию, посвященную бомбежкам фашистов. В рамках культурной программы члена правления немецкой компании привели - куда? Конечно в музей. Он увидел кровавую расправу над соотечественниками в картинках, "челюсть упала на пол", и сделка, естественно, сорвалась. Объективно говоря, в самом начале работы центра было еще не время большого инвестирования в российскую экономику, а в конце его существования все уже наладилось само, без государственной подачи. Но свой ценный вклад мы сделали - объяснили иностранцам, что российские люди адекватны, а нашим помогли подстроиться под международные форматы.
В 1997 году Олег Зюзин ушел из центра и вернулся в команду экономистов-однокурсников. Пока он привлекал инвестиции из Европы, они состряпали небольшой банк, который уже вовсю обслуживал нескольких корпоративных клиентов. Олег занял пост заместителя председателя правления с правом всех подписей и говорит, что жизнь его с этого момента стала вялотекущей и весьма спокойной. Конечно, периодически приходилось разруливать ситуации с должниками, но в каком банке такого не случается. А потом грянул кризис.
- Мы его едва-едва пережили, так сказать, отползли. Ужались, распродали что-то. У нас был большой пакет ГКО и ВБО, которые попали под реструктуризацию. Короче говоря, тяжко пришлось. Тогда все крупные банки рушились, а западные еще не пришли, поэтому множество наших основных клиентов осталось: может, поверили в нас, а может, просто деваться им было некуда.
После кризиса банк потихонечку пришел в себя, начал развиваться, и в какой-то момент даже вошел в первую сотню крупнейших банков России, но в 2001 году акционеры стали делить свои деньги. Банк обанкротился. Олег предвидел проблемы и ушел с занимаемой должности за несколько месяцев до трагической развязки. Но пятно на его биографии все равно осталось.
- После этого меня не назначают на руководящие должности в банках. Это пятно на моей репутации. Я занимал руководящий пост в банке, который обанкротился, и, по трактовке Центробанка, не имею права больше руководить. В принципе это правильно: береги честь смолоду. В 2004 году друзья приглашали поработать, послали документы в ЦБ на согласование, и пришел отрицательный ответ. Теперь если только опять идти по карьерной лестнице с самого начала.

Перепал заводик
После банка Олег решил немного отдохнуть, но его снова втянули в бизнес. Некий предприниматель вышел на него с предложением выступить посредником в получении кредита под залог 20% акций Можайского медико-инструментального завода. Олег знал, где взять деньги, и мог выступить в роли гаранта при совершении сделки.
- Я взялся организовать кредит под пакет акций предприятия. Для этого как экономист изучил завод. Выпускает медицинские инструменты, 100 км от Москвы. Меня тогда само суперпроизводство не интересовало. Проблем у предприятия вроде не было, поэтому я выставил свои гарантии, и финансирование для стороннего человека состоялось. А когда подошло время кредит возвращать, заемщик оказался неплатежеспособным. Тогда мне, как полагается, достался пакет акций завода. Я погасил часть кредита из собственных средств, часть отдал акциями.
Вот так Олегу Зюзину, что называется, и перепал медико-инструментальный завод. Он стал его совладельцем и отправился к руководству с предложениями. Но руководство оказалось не готово ни к модернизации, ни к инвестициям, ни к расширению. Олегу сказали "ребята, у нас и так все хорошо, зачем вы нам такие нужны".
- Предприятие было уникально тем, что не платило налогов вообще. Освобождение было до 2002 года. Я не собирался влезать внутрь управления, но при этом четко понимал, что если ничего не менять, то после отмены льгот завод просто провалится в большую черную яму. Но с руководством конструктива достичь не удалось. Поэтому я зашел с тыла: изложил свою программную речь другому крупному акционеру - государству. Баланс по первому кварталу 2002 года мои слова подтвердил, и на ближайшем собрании акционеров государство со своими 20% акций и часть миноритарных акционеров примкнуло к нашим к тому времени уже 35%. Я как совладелец взял на себя горы обязательств, и меня избрали генеральным директором. С этого момента я начал плотно заниматься медицинским бизнесом.

Царь, очень приятно
С мая 2002 года Олег Зюзин с головой погрузился в трудовые будни директора производства. Каждый день приходилось преодолевать расстояние в 250 километров от дома до рабочего места. На заводе нужно было появляться не позже восьми утра, а заканчивался день не раньше семи вечера. В первый же месяц Олег сменил трех водителей. С таким графиком никто не задерживался дольше чем на неделю.
Спокойная жизнь в банке в один миг обернулась беспокойной борьбой с советскими пережитками. В приемные часы к нему стекалась добрая половина жителей поселка. Жены жаловались на пьющих мужей, руководители на подчиненных, парикмахеры на банщиков.
- На балансе завода состояла огромная социалка,- говорит Олег, закуривая.- 350 сотрудников, 33 многоквартирных дома, где проживало около 3 тыс. человек, свое ЖКХ, свой паспортный стол. Я был настоящим царем в этом поселке. Без моего ведома невозможно было подключиться к электроэнергии, приватизировать квартиру, прописаться. Мне пришлось достаточно хорошо изучить вопросы, которые раньше меня как банкира не интересовали: почему и как течет вода по трубам, почему и как обогреваются дома, сколько и чего для этого надо. Как-то ко мне пришла девушка и давай рыдать: "Олег Викторович, за что же вы меня выгоняете"? Я ей отвечаю: "Я никого не выгоняю, вы объясните, где вы, что вы". Она говорит: "Я у вас парикмахер в бане". А у меня в штатном расписании нет такой единицы. Оказалось, что она многие годы стригла людей, но никак не была оформлена. А тут - новое начальство, и завхоз со страху выгнал ее за отсутствие какой-то санитарной книжки.
Олег старался не влезать в глобальные технологии обработки металла, из которого, собственно, и изготавливались на заводе медицинские инструменты. Хотя первичные представления по этому вопросу у него были: после школы он год проработал волочильщиком проволоки, обычным рабочим в три смены.
- Первое, за что я взялся, это ликвидация двадцати дефицитных позиций по инструментам. Думал, что после этого завод заживет. Но нет, не зажил. Вторая большая проблема, с которой мы столкнулись,- производство стеклянных шприцев. На них было ориентировано 70% мощностей. А кому они, кроме энергетиков, которые берут на пробу трансформаторное масло, были нужны. Мы снизили производство до 1,6%, а сегодня и вовсе до 0,0001%.
Выполнять обязанности царя поселка Олегу тоже довольно быстро надоело. Он предложил администрации Можайского края забрать под государственное крыло всю социалку, но чиновники от этого предложения отказались. Дело решилось через суд. Олег вздохнул свободно и бросил все свои силы на модернизацию производства. В два раза сократил рабочие площади, закупил современное отопительное оборудование и урезал штат сотрудников.
- Однажды вечером мне позвонили с проходной: "Завод горит!" Я уже жил в Можайске и через десять минут был на объекте. Горели какие-то сараи за нашим забором, со всех сторон окопанные огородами местных жителей. Я даже не знал, что это наша территория, если честно. Пожарные выяснили, что горит стружка между бутылями с кислотой. Кто-то, видимо, бросил спичку. Стружку потушили, загорелось еще что-то. Оказалось, что под складом кислоты раньше была заправка заводская, а под ней еще раньше была конюшня. Вот так горят культурные слои.

На заводе не улыбаются
В 2003 году добавились новые проблемы. На почве стабилизации рубля в стране резко вырос импорт. Олег говорит, пакистанские конкуренты стали больно наступать на пятки.
- Зарплата в Пакистане у рабочих один доллар в день. Я за такие деньги с трудом найду не то что рабочего, даже смотрителя, например, забора. Пакистан предлагает страшно дешевые медицинские инструменты. Торг с ними можно начинать с пяти долларов за штуку. Можно доторговаться и до доллара. В принципе, и за полдоллара тебе что-то продадут, но из непонятного металла и с непонятным качеством заточки. Этот инструмент после первой же стерилизации пойдет коррозией. Видите вот это гинекологическое зеркальце? - Олег достает из коричневой кожаной сумки страшный инструмент и продолжает рассказывать с блаженной улыбкой на лице.- Прежде чем его сделать, я прогоняю металл через лабораторию, проверяю химсостав. Потом сталь отливается в форму, проходит этапы шлифовки, закалки, электрохимполировки. Это кропотливый труд специалистов и сложные технологические процессы. Такое зеркальце не может стоить полдоллара. Но из-за бедности нашей медицины я не могу поднять цену выше 17 рублей. Потому что тогда начнется конкуренция с Белоруссией и Пакистаном.
Сегодня Можайский медико-инструментальный завод производит около пятисот наименований инструментов для диагностики, анатомии, гинекологии, отоларингологии, стоматологии и т. д. Словом, любые медицинские инструменты, необходимые рукам врачей. Годовой оборот завода вот уже несколько лет стабилен - 2 миллиона долларов. Однако Олег считает, что рынка медицинских инструментов в России как такового не существует.
- Нет рынка, потому что люди не голосуют рублем. Соотношение цены и качества нарушено. В медицине сложилась система тендеров. Участвуют в них не производители, а фирмы-поставщики. И выигрывает та, у которой дешевле. Потому, что организаторы тендеров - не главврачи, не практикующие хирурги, не практикующие акушерки, а чиновники, которые этими инструментами сами не пользуются. Качество их не волнует. Только цена. Поэтому довольно часто медицинские учреждения в результате тендера закупают пакистанские инструменты. Обратной связи нет. Врачи не имеют доступа к решениям по закупкам. И здесь что-то должно меняться.
Пока проблема лишнего звена решена только в частных клиниках, в основном в стоматологии и косметологии. Сегодня эти направления составляют 50% всех продаж Можайского медико-инструментального завода.
- В отличие от стихийных государственных тендеров частные заказы сегодня довольно стабильны. Но наши инструменты долговечны, и клиенты к нам возвращаются не часто. А новые изделия появляются довольно редко. Во-первых, любое изобретение должно пройти очень длительные проверки, испытания и сертификации, а во-вторых, как говорил один профессор в Советском Союзе, если вы изобрели новый инструмент - это хорошо, но если вы изобрели новый инструмент и его нет в немецком медицинском каталоге 1867 года, то это очень плохо - он никому не нужен.
В России существует пять крупных медико-инструментальных заводов. Все они находятся в частных руках и все ищут новые направления деятельности. Вот и Олег нашел на заводе преемника, оставил ему пост генерального директора и сосредоточился на стратегии развития своего производства.
- На сегодняшний день я считаю, что заводу непозволительно уходить из медицины, но и в то же время непозволительно не осваивать какие-то новые изделия. Мы сейчас достаточно плотно занимаемся разработкой и производством экспериментальных образцов тренажеров. Это некий аналог фитнеса, направленный на реабилитацию опорно-двигательного аппарата. Делаем вот еще теннисные столы. Есть конкретные заказчики, которые готовы брать тысячами штук. Но пока торговля идет за десять долларов - вся наша прибыль в них спрятана. Там исторически сложился очень плотный рынок. Китай держит позиции. Поэтому столы должны быть дешевле китайских, но мы пока не отладили технологии и не входим в цену. Медицина - это сверхреальный сектор экономики. Государство делает определенные шаги, чтобы заставить население любить и ценить свое здоровье. А если не любишь и не ценишь, то плати деньги, и никаких вопросов не будет. Тебе должно быть выгодно следить за собой. Все направление развития сейчас идет сюда. Миф о бесплатной медицине уже развеян. Нет ее в России.
С конца 2003 года Олег Зюзин занимает пост председателя совета директоров Можайского медико-инструментального завода. В принципе, он опять вернулся к размеренной и спокойной жизни. Как в банке. Производительность предприятия растет примерно на 30% в год, зарплата сотрудников - тоже. Олег по-прежнему вместе с партнерами владеет контрольным пакетом акций предприятия и по-прежнему принимает жалобы населения. У кого муж пьет, у кого станок барахлит, парикмахера из бани выгоняют. А кто, как не царь, поможет?
Однажды Олег отправился с женой в дорогой московский ресторан. Мрамор вокруг, шикарные костюмы, цветы, музыка. Олег впервые почувствовал себя среди всего этого неуютно. А потом понял, в чем дело: вокруг все улыбаются. Он просто отвык от этого. Ведь на заводе никто не улыбается.

Деловая газета "Бизнес"