Нарисуем - будем жить

В третий раз в Москве прошел конкурс инновационного дизайна DIA (Design Innovation Award), цель которого - выявить таланты в областях, которые объединяет понятие "дизайн": архитектуре, ландшафтном проектировании, изобретении вещей, компьютерной графике и полиграфии. В этом году победители определились в трех номинациях: "Архитектура", "Промышленный дизайн" и "Графический дизайн". Настоящих откровений было немного. Больше было поводов задуматься об обстоятельствах, которые тому виной.

Звездный десант

Главное ноу-хау DIA - его собственная структура. Не каждый творческий конкурс у нас в стране может похвастаться таким числом звезд, задействованных в выборе победителей. Звезд, присутствие которых сделало бы честь любому дизайнерскому конкурсу, проходи он в Нью-Йорке, Лондоне или Сан-Паулу. Устроен DIA так. Каждая из номинаций имеет своих постоянных кураторов, в их роли выступают наши известные дизайнеры и архитекторы. Их главная задача - осуществить первичный отбор среди присланных на конкурс проектов. Из сотен изобретений они отбирают те, которые в состоянии претендовать, во-первых, на какой бы то ни было профессионализм, во-вторых, на новизну. Затем в Москве высаживается первый иностранный "звездный десант" - по звезде с мировым именем на каждую номинацию. Их задача - вместе с кураторами сформировать шорт-лист. Затем они уезжают, оставляя воспоминания о своих лекциях и комментариях, которые всякий раз наводят на мысль, что "отсюда" и "оттуда" вещи видятся совершенно по-разному. Проекты, которые радуют нас приближением к земным проблемам, иностранные эксперты критикуют за отсутствие подлинного радикализма, а изобретения, которые восхищают нас остроумием, они обидно оставляют вовсе без комментариев.

Наконец из шорт-листа кураторы выбирают финалистов. И тут высаживается второй иностранный десант, который называет победителей. В этом году в этом процессе были задействованы: очень модная американская архитектор Шулан Колатан, знаменитый дизайнер-часовщик Алан Зильберштайн и разработчик графического оформления продукции Rolling Stones и Aerosmith Стефан Загмайстер. Звездный статус членов жюри гарантирует по крайней мере две вещи. Во-первых, прославившись благодаря своим изобретениям, эти люди должны отличить подлинную инновацию от доморощенных поделок. Во-вторых, проживая в своих заоблачных высотах, они знать не знают ни нашей конъюнктуры, ни разных наших привходящих обстоятельств (которые в конце концов сгубили ежегодный конкурс Союза дизайнеров России, превратив его в настоящий междусобойчик), а значит, будут судить исключительно по гамбургскому счету. Другое дело, что этот счет не делает итоги конкурса бесспорными.

Шишкин лес

Начать с того, что каждый год искать инновацию в архитектуре - занятие сомнительное. Изобретения, которые свидетельствуют о некоем качественном скачке, случаются в архитектуре крайне редко. Да и что считать инновацией? В конце 1950-х годов архитектор Фредерик Кислер придумал "бесконечный дом" - здание, похожее на колонию пузырей или слипшиеся коконы разных форм и размеров. Идея его заключалась в том, что по ходу жизни, по мере роста потребностей и возможностей его хозяев, дом, имеющий изначально иррегулярную форму, может прирастать большими и малыми помещениями. В свое время такой дом не построили просто потому, что не смогли перевести все вогнутости и выпуклости в рабочие чертежи. Сегодня есть технологии, позволяющие вычерчивать, обсчитывать и в точности воплощать подобные формы в строительной практике. Это доказывают осуществленные проекты таких радикальных адептов "архитектуры без прямых углов", как голландское архитектурное бюро NOX или американский дуэт Asymptota. Каждому из воплощенных проектов не более пяти лет, каждый не имеет ничего общего ни с другим, ни с привычными представлениями об архитектуре вообще. Сама же идея здания-кокона, асимметричного, иррегулярного, непредсказуемого, существует уже почти полвека. Являются новейшие постройки, которые совершили настоящий переворот в наших, человеческих, представлениях об архитектуре, инновацией или нет? Если считать инновацией постановку проблемы, то нет. Если считать инновацией ее решение, то да. Каков был критерий инновационности у кураторов, экспертов и судей архитектурной части DIA, осталось неясным. В итоге концептуальные разработки соревновались с утопическими, а образцы архитектурной иронии - с реальными проектами.

Весной предварительные итоги конкурса комментировал приглашенный в качестве эксперта директор музея декоративно-прикладного искусства в Вене, один из самых радикально настроенных покровителей архитектуры Петер Нойвер. Тогда он обвинил всех участников в нехватке смелости, в попытке наладить ненужные отношения с реальностью. Единственный проект, который он отметил, - это проект "складывающегося" небоскреба Павла Ложкина из Екатеринбурга. Представьте, что вы - житель небоскреба. Вы пьете чай, и вдруг звучит сигнал. По сигналу вы бросаетесь плашмя на кровать или, если оказались от кровати слишком далеко, забиваетесь в специальную вмятину в полу и там коротаете время, пока небоскреб не вернется к своей первоначальной форме. Зачем небоскребу складываться? На случай землетрясений и метеоритных дождей.

Будь Нойвер членом жюри, проект Ложкина, наверное, победил бы. Но победителя выбирала Шулан Колатан - представитель той самой "архитектуры без прямых углов", для которой в западной критике существует два определения: blob-architecture - "архитектура пузыря" и fold architecture - "архитектура складки". Вместе со своим партнером Уильямом Макдональдом она является автором нашумевшего проекта небоскреба Resi-Rise - биоморфной структуры, которая растет вверх наподобие волшебного боба, облепленная коконами разных форм и размеров, - такой биоморфизм дигитальной эры.

Единственный конкурсный проект, вызывающие отдаленные воспоминания о blob-architecture, - сетчатое здание Poly XY Валерии Рыбьяковой и Натальи Чернышевой из Екатеринбурга. Как сказано в пояснительной записке, "бескаркасная трансформирующаяся конструкция, способная выдержать нагрузки собственного веса. Конструкция самоорганизуется, превращаясь в систему переплетенных между собой колец. Малейшее изменение регулярности плетений приводит к деформации всего здания в целом, заставляя аморфную оболочку действовать и выдавать каждый раз набор индивидуальных искажений". Этот проект и получил первую премию. Хотя симпатии многих зрителей и специалистов были на стороне проекта Андрея Асадова под названием "Шишкин лес".

Если Poly XY - это некое концептуальное предложение "вообще", то "Шишкин лес" - попытка решения вполне конкретной проблемы: нехватки места для автостоянок. "Лес" - это система автоматических парковок. "Шишка" - это конструкция, напоминающая древесную шишку. Сердцевина этой шишки - шахта подъемника, "лепестки" - платформы, представляющие собой гибрид гаража-ракушки с подъемным мостом. В исходном положении все "лепестки" плотно прижаты к "сердцевине". Заезжает машина, лепесток открывается, позволяя машине заехать и оставаться там, пока ее не заберет владелец. Тут лепесток вновь встает вертикально. Решение само по себе небезынтересное. Проблема в том, что сравнить его с абстрактной структурой вроде Poly XY на предмет инновационности не представляется возможным.

Как с картинки

Что касается двух других номинаций, то есть промышленного дизайна и дизайна графического, с ними на первый взгляд все значительно проще. Инновация в промдизайне тождественна полезному изобретению: не было раньше такой вещи, а теперь она есть и от этого всем лучше. Вот только вещей самих на конкурсе не было. На это тут же обратил внимание Ален Зильберштайн, который, отправляясь судить инновационные изделия, собирался их трогать и вертеть, нажимать на них кнопки, а оказался лицом к лицу с картинками, то есть с каким-то вариантом графического дизайна.

Но если верить картинкам, молодые дизайнеры изобрели немало полезных вещей. Например, мягкий мобильный телефон Романа Крихели. Телефон заключен в корпус из гибкого пластика. Между модулем микросхем и корпусом находится прослойка из мягкого полимера. То есть телефон можно ронять, на него можно садиться, засовывать куда ни попадя, и он останется жив. Внешне он очень мил - похож на расчерченный тушью бумажный конверт. А напоминающий тюбик светильник Led Torch Вадима Кибардина умеет светить направленным и рассеянным светом, легок, гибок (опять-таки не разобьется при падении) и герметичен, что позволяет ему светить под водой.

И наконец, победитель - одноразовый шприц-кнопка, позволяющий каждому делать себе инъекции самостоятельно без всех этих разбиваний ампулы, всасывания шприцем препарата и прочей тягомотины. "Кнопка" Владислава Кропачева из Твери - это шприц уже вместе с лекарством. Его нужно приложить к себе и нажать на него пальцем. От нажатия ломаются держащие иглу фиксаторы, и она, протыкая защитную пленку, входит в кожу. Обратным концом игла прокалывает капсулу с препаратом. Воздушный пузырь, который образуется в "кнопке", давит на капсулу, и лекарство поступает в иглу. После инъекции пружина возвращает поршень и иглу на место, а боковые защелки фиксируются и предотвращают повторное нажатие на поршень. Вещь очень полезная в хозяйстве и удобная в применении. Если верить пояснительной записке. К тому же симпатичная. Если, разумеется, верить картинке.

В то время как объекты промдизайна больше напоминали произведения компьютерной графики, проект-победитель в номинации "Графический дизайн" представляет собой скорее вещь. Это - форма для олимпийской сборной России, разработанная Дмитрием Кавко. Графика здесь - декор. Типографские шрифты и фотопечать на пуловерах и штанах напоминают "газетные" футболки и сумки, модные в 70-е. Тогда их привозили из-за границы или с черноморского побережья Кавказа. Олимпийская форма Кавко - это собранный из газетных вырезок плакат, принявший форму одежды. Вырезки, понятное дело, все о наших победах и рекордах. То, что именно этот проект победит, можно было не сомневаться с того самого момента, как выбирать победителя приехал Стефан Загмайстер. Два обстоятельства роднят этот проект с работами знаменитого дизайнера - агрессия и желание подчинить себе не только плоскость, но и объем, и пространство.

Что и говорить, ситуация для нас прямо-таки символичная. Промышленные дизайнеры, не находя себе применения на практике и даже не имея возможности сделать прототипы своих изобретений, превращаются в рисовальщиков красивых картинок - фонариков, телефонов, открывашек и шприцев. Дизайнеры-графики, первыми нашедшие себе применение в условиях рынка, приобрели опыт реального проектирования. Это - серьезное преимущество, позволяющее им осуществлять экспансию на прилегающие территории.