Убить Билла-3

С легкой руки рестораторов, литераторов и кинематографистов спрос на все восточное в Москве – как и во всем мире – растет. Количество салонов и галерей, торгующих предметами китайской и японской старины, с каждым годом увеличивается. При этом сегмент остается одним из наиболее закрытых на антикварном рынке. Восток – дело тонкое.

Киногероиня Умы Турман из фильма Тарантино изучает боевые искусства в китайском монастыре, орудует самурайским мечом и сносно говорит по-японски. Фильм культового режиссера подогрел и без того немалый интерес к Востоку. Мир моды завоевывают Kenzo и Yohji Yamamoto, московские декораторы один за другим выдают интерьеры в восточном стиле, а в списке книжных бестселлеров последние несколько лет неизменно присутствуют книги Харуки Мураками. По данным «Библио-Глобуса», например, среди хитов продаж книг в мягком переплете Мураками занимает два места из десяти.

Бум японских ресторанов начался в 2000 году и до сих пор продолжается – их в Москве около 150. «Шесть лет назад, когда открылся наш первый демократичный сетевой ресторан «Якитория», к нам выстраивались очереди, – рассказывает Екатерина Романько, руководитель отдела рекламы и PR компании «Веста-центр интернешнл». – Сейчас «Якиторий» только в Москве уже 12, а очереди до сих пор стоят».

Все это вряд ли влияет на серьезных коллекционеров, но существенно поднимает интерес к восточным вещам в интерьере и подвигает людей совершать разовые антикварные покупки. По словам Владимира Ермолаева, консультанта группы «Магазин готового бизнеса», ориенталистика, или восточное искусство, в России сегодня пользуется таким же спросом, как картины и иконы.

В интерьере той же «Якитории» используются предметы японской тематики – как привезенные из Токио или найденные в московских галереях, так и созданные по восточным мотивам местными дизайнерами.

Бизнес в подполье

Пять лет назад перед Кайто Юкимори встал выбор: спокойно жить в счастливом браке с японским супругом в тихом Киото и ограничить свою деятельность приготовлением риса и суши для мужа, или же строить карьеру в бизнесе. Выросшая в Японии в семье русских историков-японистов, Катя-Кайто склонялась ко второму, но наотрез отказывалась быть чьим-то наемным сотрудником. Выбор в пользу антикварного бизнеса был сделан под влиянием мужа, принадлежащего к известной японской династии антикваров. При этом Кайто не смутило то, что в Стране восходящего солнца антиквариатом традиционно занимаются исключительно мужчины. Открытие своего бизнеса в Японии женщине, да еще с европейской внешностью, успеха не сулило, поэтому Кайто решила приехать в Москву, откуда более 20 лет назад навсегда уехали ее родители.

Стартовый капитал составил, по ее словам, «что-то около $500» – столько стоили вещицы, которые поместились в небольшой чемодан, и авиабилет до Москвы. В России Кайто познакомилась с Михаилом Хмелевским, будущим деловым партнером и управляющим галереей, который помог найти подходящее помещение в жилом доме на Таганке. Первыми посетителями галереи японского антиквариата «Юкимори» были знакомые Кайто, получавшей в тот момент второе образование на истфаке МГУ, и ее мужа-антиквара. Активно заработавшее «сарафанное радио» обеспечило салону приток клиентов, многие из которых стали постоянными.

Попасть сюда можно только по рекомендации. Владелица салона объясняет такую строгую пропускную систему необходимостью сохранять чистоту покупательского контингента – московский салон действует как дочерняя структура киотского салона ее мужа Такаси Юкимори, в числе клиентов которого Такеши Китано, Том Круз, Шерон Стоун, Элтон Джон, Уитни Хьюстон и другие знаменитости мирового масштаба. Закрытость была одним из основных факторов, обеспечивших галерее внимание частных коллекционеров. «Коллекционеры – люди скрытные, – замечает Кайто, – для них важен не только комфорт, но безопасность и конфиденциальность. У нас в галерее клиенты никогда не пересекаются, любые посещения возможны только по предварительной договоренности». Как закрытую домашнюю галерею позиционируют свою «Маленькую Японию» супруги Елена и Александр Тер-Акоповы. Широкой публике экспозиция галереи становится доступной лишь в период специализированных выставок. И в «Юкимори», и в «Маленькой Японии» основной акцент сделан на шедеврах восточного искусства, цены на которые начинаются, как правило, от $15 000.

Антон Шишнин, директор галереи тибетского антиквариата «Шанти» при одноименном ресторане, подтверждает, что атмосфера закрытости целесообразна лишь при операциях с дорогостоящими предметами антиквариата, когда и продавец, и покупатель заинтересованы в сохранении конфиденциальности сделки. Большинство же существующих сегодня в Москве салонов восточного антиквариата работают в открытом режиме, позволяя не только профессионалам, но и простым обывателям приобщиться к миру восточных древностей.

Заведующий отделом Евразии галереи «Шон» при Государственном музее Востока Владимир Кленов считает, что непубличность галереи антиквариата – исторически сложившаяся форма торговли: «Открытый антикварный салон в России не существует, это не востребованно и быстро надоест. Хотя теоретически возможна и иная форма антикварного бизнеса – большой антикварный центр, как, например, в Англии, где в год проходит минимум три специализированных салона».

Галерея «Шон», созданная в 1991 году, – один из самых раскрученных брендов на московском рынке восточного искусства. Здесь представлен японский и китайский антиквариат, а также российский фарфор – императорский и агитационный. Восточные антикварные изделия уживаются с недорогими современными, выполненными в старых традициях, – для неискушенного в коллекционном антиквариате покупателя, желающего привнести в свой дом восточный колорит или найти подарок.

Китайские грамоты

Владимир Ермолаев из «Магазина готового бизнеса» говорит, что описать данный рынок с точки зрения бизнеса непросто. «Рынок антиквариата никогда не исследовался под углом покупательского спроса, здесь не используются общепринятые рыночные технологии: маркетинговые исследования, рейтинги, формирование брендов и их продвижение, реклама. Именно поэтому невозможно просчитать, как быстро окупится антикварный салон, сколько потребуется инвестиций для его организации с нуля». Объясняя, что средний оборот московского салона антиквариата вывести невозможно даже гипотетически из-за значительных сезонных колебаний и различий в специализации салонов, Ермолаев, тем не менее, оценивает годовой доход антикварного салона минимум в $100 000.

«Антиквариат – это единственная область в бизнесе, для которой невозможно написать бизнес-план, – объясняет Кайто Юкимори. – Просчитать выгодность вложений здесь невозможно, многое зависит от удачи. Вещь, которую удалось по счастливой случайности купить за 2 рубля, вы можете продать за $2000. А можно купить вещь за $500 и продать ее только за $300, и то с трудом». Отчасти поэтому в данном сегменте рынка сегодня фактически отсутствует единая система ценообразования – Юкимори вспоминает, как на аукционе «Гелос» ей удалось приобрести уникальную коллекцию японского бело-голубого фарфора XIX века, стоимость которого была занижена в разы: при цене в $3 за тарелку реальная стоимость предмета составляла около $1500.

Практически все антиквары, специализирующиеся на Востоке, отмечают, что основной проблемой рынка является отсутствие достаточного количества профессиональных экспертов. Нередко подделки снабжаются справками о подлинности, выданными уважаемыми инстанциями, штатные работники которых согласны за умеренную плату признать новодельную вещь антикварной. Однако для большинства российских покупателей художественная ценность и подлинность не являются основными критериями выбора. «Меня поразило даже не то, что люди не разбираются в восточном антиквариате, а то, что они и не хотят в нем разбираться, – рассказывает Кайто Юкимори. – Фактически, им все равно, за что они отдадут деньги. Вот из-за того, что при покупке основываются не на выгодности вложения своих средств, а на принципе «нравится – не нравится», рынок и наводнен огромным количеством подделок. В какой-нибудь питерской галерее, которая вовсе не занимается Востоком, можно найти завалявшуюся нэцке, и она скорее окажется подлинной, чем такие же нэцке в салоне, занимающемся только восточным антиквариатом. Такая нечистоплотность бизнеса влияет на рынок в целом».

Елена Тер-Акопова уточняет, что подделок японского искусства практически нет – сказывается своеобразный кодекс чести: подделывать шедевры у японцев просто не принято. «Даже если японские предметы выполнены в традициях знаменитого мастера прошлого, имя этого мастера на новоделе никогда не появится. В случае с китайским искусством – все наоборот: там зачастую даже опытный эксперт не сможет стопроцентно гарантировать подлинность вещи», – отмечает она.

Выход из этой ситуации антиквары видят в создании собственных экспертных органов – родственные отношения галереи «Шон» и Музея Востока позволяют галерее выдавать клиентам официальные заключения, подписанные специалистами музея, а в салоне «Юкимори» собственная профессиональная экспертиза стала одним из ключевых клиентских сервисов. В самых сложных случаях галерея обращается к японским специалистам.

Попытки отдельных антикварных салонов реабилитировать таким образом институт экспертизы пока не очень востребованы рынком. По словам Антона Шишнина из «Шанти», восточный антиквариат среди серьезных коллекционеров по-прежнему уступает в популярности предметам европейской старины, а интерес коллекционеров-любителей, подогретый общей модой на Восток, распространяется, в основном, на предметы низшего ценового сегмента. Это обусловило специализацию галереи «Шанти» на недорогих, по меркам антикварного рынка, предметах интерьера – тибетские безделушки обойдутся покупателю в несколько сот долларов, а старая мебель стоит не дороже $3000 – 5000. «Экспозиция рассчитана в первую очередь на посетителей ресторана. И хотя коммерческий интерес здесь, безусловно, присутствует, он не является основным, ведь экспозиция – это еще и часть интерьера. Наши покупатели очень редко интересуются экспертными заключениями о подлинности представленных здесь предметов – гораздо чаще к нам обращаются иностранцы с просьбой помочь в оформлении разрешения на вывоз покупки», – говорит Шишнин.

Восточный экспресс

Основным способом продвижения становится «сарафанное радио» и присутствие на специализированных выставках, хотя некоторые галереи отказываются и от этого – Кайто Юкимори объясняет принципиальное нежелание участвовать в ежегодном московском Антикварном салоне огромным количеством выставленных на нем подделок и стремлением сохранить свою профессиональную репутацию. А для «Маленькой Японии» выставки по-прежнему остаются наиболее эффективным способом привлечения потенциальных покупателей за счет личностного общения: «Возможность поговорить с покупателем, заинтересовать его, рассказать историю той или иной вещи значительно повышает вероятность покупки», – объясняет Елена Тер-Акопова.

Чтобы меньше походить на «попсовых» конкурентов, в галерее «Юкимори» состоятельным клиентам предлагают услуги по выполнению специальных заказов на предметы для коллекции. По словам Кайто Юкимори, это имеет смысл, поскольку в целом уровень предметов восточного антиквариата, представленных в Москве, невысок – большинство салонов не занимается поиском вещей, а собирает их по комиссии в России. Восточные же вещи, производимые на экспорт, были заведомо более низкого качества, чем те, что изготавливались для внутреннего рынка. С этим готов поспорить Владимир Кленов из галереи «Шон»: «К нам приезжают китайцы и покупают китайский антиквариат с тем, чтобы увезти его потом обратно на родину».

Даже без китайских покупателей спада в бизнесе восточных антикваров в ближайшем будущем ожидать, видимо, не стоит. Интерес к Японии и Китаю, скорее, будет только расти – по крайней мере, если судить по количеству регулярно выходящих фильмов на восточную тему, которые показывают весьма неплохие кассовые сборы в прокате: «Затоiчи», «Последний самурай» с Томом Крузом, «2046» и Oldboy – картина, которой на прошлогоднем Каннском фестивале пел дифирамбы сам Тарантино.

Ирина Александрова
04.07.2005  Журнал "Kомпания"