Образованные племена

Зарубежные диаспоры превратились в мощный инструмент продвижения интересов национальных метрополий. Американские индусы превращают Индию в лидера мирового аутсорсинга, китайцы Юго-Восточной Азии накрепко связали Китай с технологически развитыми соседями. Однако Россия смотрит на российских эмигрантов без особого интереса. Бывшие русские отвечают родине взаимностью.

Сегодня обыватель европейской столицы или крупного американского города едет на работу в такси, которое ведет индус, по дороге он покупает газету в киоске палестинца и жует пончик из камбоджийской закусочной. В обеденный перерыв ему еще нужно будет забежать в греческий банк – пора делать очередной взнос по ипотечной закладной за дом, построенный рабочими из турецкого профсоюза.

Войны, революции и финансовые кризисы раскручивали маховик великого переселения народов, и к настоящему моменту 3% населения планеты (около 180 млн человек) проживают за пределами своих национальных государств. Каждая волна мигрантов была вынуждена бороться за существующие экономические ниши принимающей страны или создавать новые. Результат этой борьбы за место под чужим солнцем определяли не только политическая конъюнктура или «багаж» привезенных с родины профессиональных навыков и личных накоплений, но и способность к самоорганизации.

Культурные отличия позволяли членам диаспоры отличать своих от чужих, этническая самоидентификация становилась основой при строительстве земляческих деловых сетей. Примеров того, как этнические сети захватывали целые экономические отрасли, существует множество, от почти анекдотической монополии камбоджийцев в пончиковой индустрии США до более чем серьезного доминирования китайских хуацяо в экономике стран Юго-Восточной Азии.

Воссоединение народов

В 1980 – 1990-х годах власти Китая, Индии, Италии, Греции и других государств, переживших в XX веке массовый исход граждан, озаботились поиском контактов с рассеянными по миру соотечественниками. Даже самые слабые мировые диаспоры, члены которых, не обладая востребованными профессиональными навыками и не зная языков, занимались за рубежом лишь неквалифицированным трудом, становились для материнских стран мощным источником дополнительных валютных поступлений. Так, работающие за рубежом филиппинские строители, сборщики фруктов и горничные ежегодно переводят оставшимся дома родственникам около $5 млрд.

Репатриация соотечественников, которым удалось достичь высокого положения за рубежом, открывала перед странами исхода еще более интересные перспективы. Например, политические эмигранты, вернувшиеся в Испанию в 1975 году после смерти Франко, вложили свои финансовые и интеллектуальные ресурсы в возрождение стагнирующих наукоемких отраслей национальной промышленности, а в 1980-х годах способствовали выходу испанских компаний на мировой рынок. В частности, земляческим деловым связям испанский телекоммуникационный концерн Telefonica обязан своим проникновением на рынки Латинской Америки, откуда сейчас он получает около половины доходов.

В ряде случаев зарубежные землячества по своему экономическому потенциалу, уровню организации, а в некоторых случаях и по численности могут дать фору своей исторической родине. Это позволило политологам говорить о возникновении новой модели транснациональных отношений, получившей название «мировые племена» (global tribes). Их определяют как рассредоточившиеся по всему миру устойчивые к ассимиляции народы, сохранившие приверженность общим культурным ценностям, языку или религии. Созданные ими в разных странах земляческие организации представляют собой эффективные инструменты экономического взаимодействия и политического влияния. Между ними постоянно циркулируют огромные объемы капитала, товаров и информации. Материнская страна становится функциональным элементом этой системы, она – в зависимости от ситуации – может служить производственным центром, убежищем для капитала или источником кадров, обеспечивать военную и дипломатическую защиту интересов «племени».

Премьер из землячества

В соответствии с законами этой модели отношения между материнскими государствами и зарубежными диаспорами часто строились на условиях последних: репатриантам возвращались гражданские права, для их инвестиций устанавливались льготные режимы; в Греции, Италии и других странах зарубежные общины имеют своих представителей в парламентах. Очень ярко эта новая форма сотрудничества проявилась в Ливане, где зарубежные диаспоры финансировали в 1990-х – начале 2000-х годов программу экономического возрождения «Горизонт-2000».

В октябре 1992 года президент Ильяс Храуи назначил премьер-министром страны Рафика Харири – крупнейшего бизнесмена и общественного деятеля из зарубежной диаспоры. 46-летний мусульманин-суннит, подданный Саудовской Аравии, на тот момент, по данным Forbes top 100, владел состоянием в $3 млрд: ему принадлежали несколько крупных банков и строительных компаний в США, в Европе и на Ближнем Востоке. Его назначение рассматривалось в Бейруте как последний шанс спасения страны от послевоенной разрухи. Харири убедил ливанские общины Европы, США и Африки приобрести гособлигации на $4 млрд, зонтичная организация диаспоры Мировой ливанский культурный совет организовала международную конференцию в Париже, где пул стран-доноров предоставил Харири кредит еще на $4 млрд. Он также развернул программу приватизации госимущества, которая позволила привлечь в программы восстановления ливанской экономики дополнительно около $6 млрд диаспорального капитала.

Чтобы вернуть деньги беженцев, покинувших страну в годы гражданской войны 1975 – 1990 годов и успевших состояться в зарубежном бизнесе, в Ливане были установлены льготные режимы для иностранных инвестиций и офшорных компаний, усилена защита тайны банковского вклада, а также зафиксированы квоты для представителей различных конфессий и зарубежных общин в ливанских органах власти. В настоящее время 64% ВВП Ливана обеспечивается за счет инвестиций диаспоральных компаний и частных переводов ливанцев, работающих за рубежом.

Экономическую катастрофу эти меры предотвратили, но политической стабильности Ливану не принесли: премьер из землячества был отстранен от должности в 2004 году, а в феврале 2005 года погиб в результате мощного взрыва в центре Бейрута. Банковская тайна и табу на раскрытие информации о владельцах коммерческих компаний стали причиной того, что Ливан в 2000 году попал в черный список международной группы по борьбе с легализацией незаконных доходов. Спецслужбы США обвиняли ливанское руководство в том, что, якобы, значительная часть привлеченных в страну капиталов диаспоры – это доходы шиитских общин Западной Африки от участия в торговле алмазами, за счет которых финансируются «Хизбалла» и другие исламские террористические группировки. Похожие обвинения регулярно звучат в адрес палестинской диаспоры, которая традиционно контролирует банковский сектор в Египте, Кувейте и еще ряде стран Африки и Ближнего Востока.

Факультет эмиграции

Начало формированию зарубежных деловых сетей индийских эмигрантов было положено в середине 1950-х годов, когда в стране с одним из самых низких в мире уровней грамотности стартовала целевая образовательная программа подготовки инженерных и научных кадров для национальной ядерной индустрии. Прежде вершиной карьеры для индийского эмигранта являлась должность таксиста или уборщика в Лондоне, а большинство спасавшихся от нищеты беженцев были заняты на сезонных сельскохозяйственных работах. С 1965 года, когда американский конгресс принял либеральный «Акт об иммиграционных реформах», ежегодно в США въезжали по рабочим визам порядка 40 000 индийских специалистов: уровень оплаты их труда в американских компаниях в десятки раз превышал ставки индийских институтов, а Соединенные Штаты таким образом решали проблему дефицита специалистов в соответствующих отраслях. К началу 1970-х годов индусы составляли 35% инженерного персонала корпорации Boeing и закрывали около половины научных вакансий в NASA.

Новые образовательные эксперименты клана Ганди открыли для индийских мигрантов еще более широкие возможности на рынке труда США. Правительственная программа подготовки медицинских работников для борьбы с эпидемиями и последствиями природных катастроф наполнила американские клиники индийскими врачами, которые в настоящее время объединены в одну из самых влиятельных медицинских ассоциаций США. А проект развития национальной компьютерной индустрии логически привел к формированию 300-тысячного индийского землячества Силиконовой долины.

Вслед за преуспевающими физиками, инженерами и врачами в США отправились их многочисленные соотечественники, которые не обладали дефицитными специальностями, но благодаря личной предприимчивости и развитым земляческим связям достигли немалых высот в бизнесе. В Штатах, например, последние несколько лет широко обсуждается феномен «отелей Патель»: традиционным семейным бизнесом индийских иммигрантов с начала 1970-х годов стало содержание придорожных мотелей и гостиниц в небольших городах. Американские владельцы продавали их за бесценок, опасаясь монополизации рынка крупнейшими гостиничными конгломератами. Индусы выдерживали конкуренцию за счет дешевого труда привезенных из Индии бедных родственников, и в настоящее время им принадлежит более 70% малых отелей Америки. В 1990-х годах индусы-хотельеры учредили Ассоциацию гостиничных владельцев азиатского происхождения (AAHOA), которая фактически является одной из крупнейших гостиничных сетей страны.

Члены двухмиллионной индийской диаспоры США лучше образованны и значительно богаче, чем средний американец, 62% индо-американцев имеют высшее образование, (для сравнения, средний показатель по США – 20%, а в Индии более 46% населения неграмотно), доход легального индийского иммигранта – более $60 000 в год (при среднем на душу населения в США – $38 900 в год). Им принадлежит более 700 технологических компаний Силиконовой долины, выходцы из Индии также входят в число акционеров и топ-менеджеров крупнейших компаний США. Например, Сэм Питрода возглавил корпорацию World Tel, а президентом Pepsico Inc. является индианка Индра Нуйи.

Бизнес – вместе, боги – отдельно

Каким образом относительно молодой индийской общине удалось достичь столь высокого общественного положения, во многом остается загадкой. Культурная разобщенность и раздробленность на субэтнические и конфессиональные группы, которые считаются главными причинами слабости русских общин, в такой же степени свойственны индусам. Индийские мусульмане, христиане, сикхи, кришнаиты и приверженцы других местных культов создавали отдельные земляческие общины в США, которые находились в непростых отношениях друг с другом, но при этом профессиональные, деловые и политические ассоциации оставались универсальными и охватывали все субэтнические и конфессиональные группы индусов.

Например, Американо-индийский фонд (AIF) – центральная политическая структура индийской диаспоры – финансируется за счет взносов всех индийских землячеств. Это позволяет Фонду оплачивать услуги 17 профессиональных лоббистов в конгрессе США, при его поддержке три американца индийского происхождения были избраны в сенат США и еще трое – мэрами городов. Множество индусов входили в ближайшее окружение президента Билла Клинтона. Лоббистские ресурсы диаспоры, которые формировались в основном с целью увеличения иммиграционных квот, не позволили конгрессу ввести санкции против индийских ядерных испытаний, а также использовались для разъяснения позиции Индии в ее конфликте с Пакистаном.

До 2000 года эти услуги можно было считать, пожалуй, единственной отдачей от многомиллионных бюджетных затрат на обучение специалистов, которые сразу же после завершения образования обращались за американской визой. Ситуация изменилась во время кризиса в полупроводниковой индустрии США, многие «силиконовые индусы» после краха NASDAQ вернулись на родину, а американские компьютерные корпорации стали снижать издержки, передавая организованным ими офшорным группам программистов заказы на разработку фрагментов программного кода. Деловые и профессиональные ассоциации американского землячества, такие как «Индо-американские предприниматели» (TIE), Сеть индийских профессионалов (Netsap), при этом выполняли функции диспетчерских центров.

После того как «силиконовые индусы» превратили Индию в мировой центр офшорного программирования и ведущего экспортера ИТ-услуг, прежде довольно прохладные отношения между диаспорой и материнской страной стали улучшаться. Например, сейчас индийское руководство обсуждает возможность возвращения гражданства некоторым группам эмигрантов.

Пели, плясали и книжки писали…

После посещения Владимиром Путиным московского Конгресса соотечественников в октябре 2001 года много говорят о строительстве «русской ойкумены», но превращение русских в global tribe – видимо, вопрос не самого ближайшего будущего. На данный момент ни одна из правительственных и общественных структур, занятых в этом процессе, не располагает базой данных предприятий и организаций русских за рубежом, а научные исследования русской зарубежной диаспоры зашли в терминологический тупик.

Заведующий кафедрой народонаселения МГУ Владимир Ионцев констатирует, что «пока никто не в силах дать точное определение понятия зарубежной русской диаспоры и подсчитать ее численность. У нее нет универсального культурного признака, каким для других диаспор служат общая религия, историческая память, национальная идея или язык».

Одной из самых экономически активных и влиятельных групп в зарубежном русском мире считаются «белогвардейцы»: потомки подданных Российской Империи, эмигрировавших в 1917 – 1919 годах после захвата власти большевиками и разгрома «белого» движения. Пик их предпринимательской активности и развития этнических деловых сетей пришелся на 1920-е – 1930-е годы. В тот период в Европе функционировали крупные русские банки и страховые общества (Товарищество «Саламандра», Северное страховое общество, Московский купеческий банк и др.), которые успели в 1918 году перевести оборотные средства в дочерние компании за рубежом или на счета в западных банках. Однако спорный юридический статус «русских» денег, и отсутствие тыла государственной поддержки вынудили «белогвардейские» банки пойти на слияние с местными финансовыми институтами.

Еще один путь интеграции в зарубежный истеблишмент открывала возможность приватизации зарубежных активов Российской Империи. До признания Советской России западными странами эти средства оставались в распоряжении дипломатических представителей царского и Временного правительств. Значительная часть этих казенных средств была присвоена лидерами политических организаций эмиграции и в форме частных инвестиций попала в фонды крупных европейских и американских компаний.

В середине 1920-х годов действовавшие в различных странах Европы русские благотворительные организации «Союз городов» и «Земский союз» начали выдавать эмигрантам небольшие ссуды, что вызвало в «белогвардейской» среде настоящий бум малого бизнеса. В Германии, Франции и странах Восточной Европы открывались тысячи русских ресторанов, магазинов, производственных артелей и ювелирных мастерских. Этот этнический бизнес эффективно развивался до начала второй мировой войны, что позволило значительной части следующего поколения эмигрантов получить высшее образование.

В наши дни «белогвардейские» клубы сохранились в США и некоторых странах Европы. Это немногочисленные и весьма респектабельные сообщества, члены которых занимают высокое общественное положение и передают из поколения в поколение знание русского языка и довольно специфическое представление об историческом прошлом России. Например, для многих «белогвардейцев» предметом особой гордости является участие их предков во «власовском» движении. Это одна из причин, по которым они не поддерживают контактов с другими группами соотечественников.

Другие русские

Высокий уровень научной подготовки и острый дефицит математиков, программистов и биотехнологов на рынке труда в США позволили техноэкспатам – российским ученым-мигрантам, покинувшим страну в 1990-х годах, довольно быстро занять высокие позиции в компаниях Силиконовой долины или развернуть собственные бизнес-проекты. Их общая численность оценивается примерно в 50 000 человек. Российские математики также оказались востребованными в качестве финансовых аналитиков на Уолл-стрит. В последние годы основная часть техноэкспатов выезжает по приглашениям компаний и университетов, что заранее решает все организационные и социальные проблемы, связанные с эмиграцией. Диаспоральная поддержка специалистам с годовым доходом от $100 000 ни к чему.

Земляческая организация русских ИТ-специалистов American Business Association of Russian Expatriates (AmBAR) оформилась лишь пару лет назад. Это информационная сеть и клуб делового общения, который помогает русским более эффективно конкурировать с индусами на поле ИТ-аутсорсинга. «Никто не станет платить за продукт только потому, что его предложили русские или индусы, – говорит Сергей Бурков, один из основателей AmBAR, – но земляческие отношения – такой же хороший повод для установления первого контакта с нужным человеком».

Русские земляческие клубы и информационные сети в последние годы возникают в самых разных странах. В большинстве случаев они представляют собой русскоязычные Интернет-форумы и каталоги компаний, принадлежащих соотечественникам, реже приобретают форму некоммерческих организаций. Русский бизнес-клуб в Японии, например, служит своего рода консультационным центром для предпринимателей из России, которым необходимо собрать информацию о местных рынках, нанять переводчиков или наладить контакты в местной деловой среде. Его руководитель Михаил Мозжечков говорит, что серьезные деловые контакты через посредничество клуба устанавливаются относительно редко, бизнесмены из России, торгующие лесом, рыбой и автомобилями, обращаются к нему примерно раз в неделю. Крупные российские компании налаживают деловые связи в Японии самостоятельно.

Типы организации диаспорального бизнеса

1. Трущобное гетто

Община мигрантов сегрегирована, значительная часть ее членов не знает языка принимающей страны, въехала в нее незаконно. Они являются получателями социальных пособий, пожертвований благотворительных организаций или занимаются неквалифицированным трудом. Основная форма бизнеса – малые предприятия, которые формируют внутреннюю инфраструктуру гетто и обслуживают соотечественников.

Итальянцы в США в начале XX века.

2. Мост на родину

Происходит концентрация диаспорального капитала, формируются этнокриминальные группировки. Предприниматели землячества и их родственники, оставшиеся на родине, создают между диаспорой и материнской страной каналы контрабандной торговли и ввоза в страну незаконных мигрантов. Возникают системы денежных переводов на родину. По мере натурализации членов общины эти бизнесы могут превращаться в легальные торговые компании и банки.

Китайцы и японцы в начале XX века, современные филиппинцы, вьетнамцы и латиноамериканцы.

3. Постколониальные общины

Власти принимающей страны по политическим мотивам открывают для мигрантов какую-либо сферу в экономике или негласно отдают им предпочтение при трудоустройстве на предприятия государственного и муниципального сектора. В европейских странах часто этими льготами пользуются мигранты из бывших колоний и беженцы из стран-оппонентов. В государствах Азии – обычно часть системы компромисса между национальными группами, проживающими в стране.

Алжирцы во Франции, индусы в Великобритании, китайцы в Юго-Восточной Азии.

4. Выход из гетто

Диаспоральный капитал инвестируется в создание нового рынка или в развитие экономической ниши, к которой потеряли интерес местные предприниматели. Формируются этнические деловые сети, которые помогают конкурировать с претендентами из других диаспор. Традиционно первый шаг из гетто – открытие национальных ресторанов, кухня которых адаптирована к местным вкусам.

Современные камбоджийцы, палестинцы, ливанцы, корейцы и др.

5. Большие деньги малых народов

Значительная часть членов общины обладают дефицитными на рынке труда принимающей страны специальностями либо переезжают на новую родину, имея собственный капитал. Присутствуют в самых престижных и рентабельных бизнес-нишах, входят в органы управления крупнейших компаний. Оказывают экономическую помощь материнской стране и выступают посредниками в международных контактах. Используют земляческие структуры для лоббирования собственных политических и деловых интересов.

Современные индусы, китайцы, японцы.

Павел Жаворонков
11.07.2005  Журнал "Kомпания"