Лыткаринская доля Heinz

Свое положение главы предприятия, выпускающего 1,5 тыс. тонн кетчупа в месяц и потому имеющего ежегодный оборот около $10 млн, Кирилл Ларшин рассматривает как факт, обоснованный экономическими и историческими предпосылками. В середине 1990-х он был совладельцем и одновременно главным бухгалтером торговой компании, которая специализировалась на торговле импортными продуктами питания.

Компания была крупной, и $10 млн оборачивались за один месяц.

- Обороты, конечно, бешеные, но рентабельность была крайне низкой,- сетует Ларшин.- Скажем, вагон шпрот стоил $100 тыс., а выручали мы с него всего $500. Завод-производитель, кстати говоря, тоже получал с вагона $500. Результат конкуренции.

К 1997 году такой стиль хозяйствования начал владельцев раздражать. Один из них, самый старший и раздражительный, покинул компанию, получив в обмен за свои акции приличную компенсацию. А трое оставшихся, включая Ларшина, решили плавно трансформировать торговый бизнес в производственный.

Почему я водовоз

- Мы долго и в больших количествах возили из Эстонии кетчуп,- вспоминает Кирилл.- И наконец задумались: кетчуп - это иранская, узбекская или китайская томатная паста, разбавленная водой… И не нужно морщиться. Практически весь мир, в том числе Heinz и Calve, делает кетчуп из китайской пасты - у Поднебесной самое стабильное качество. Мы задумались: зачем нам возить из Прибалтики воду? И решили построить собственное производство кетчупа.

Торговая компания продолжала работать, но львиная доля ее прибыли направлялась на строительство пищевого комбината. Базой для нового предприятия послужила бывшая столовая, расположенная на территории оборонного завода в подмосковном Лыткарине.

Разбавить водой томатную пасту - казалось бы, что проще? На самом же деле это серьезный технологический процесс с множеством секретов и тонкостей. Кирилл со товарищи тогда еще этих тонкостей не знали. Поэтому пригласилив партнеры дружественный эстонский завод, которому доверили всю технологическую часть дела, закупку оборудования, рецептуру и т. д.

Бывшая военная столовая подверглась полной реконструкции, и в ней постепенно стали появляться диковинные для Лыткарина агрегаты: машина по производству пластиковых бутылок, привезенная из Германии, шведское фасовочное оборудование, упаковочное итальянское оборудование и прочее.

В итоге к августу 1998 года новорожденный Лыткаринский пищевой комбинат (ЛПК), чье появление обошлось его "отцам" в $2 млн, приблизился к состоянию полной боеготовности и начал нанимать рабочих.

Осталось только продать торговую компанию и получить оборотные средства.

Итут очень кстати ею заинтересовался один, как его назвал Кирилл, "владелец заводов и пароходов". Заключили сделку.

Деньги за компанию акционеры ЛПК получили 15 августа 1998 года. На следующий день случился дефолт, и в связи с девальвацией рубля эта компания-импортер в одночасье стала убыточной. Как же не повезло покупателю и как повезло Ларшину и его партнерам! - Но, насколько я знаю, наш покупатель не повесился,- как бы оправдываясь, говорит Кирилл.- Он ловко обанкротил свои "заводы-пароходы" и остался при своих.

Томатный триллер

Но дальнейшие события стали развиваться по такому сценарию, словно к нему приложил руку Хичкок. Видимо, Кириллу все-таки пришлось расплачиваться за успешную предкризисную сделку.

Первая и, в общем, главная неприятность- проворовались эстонцы. Они ведали закупкой оборудования и, как часто бывает в аналогичных ситуациях, не устояли перед соблазном "сэкономить" несколько сот тысяч долларов из отпущенных на оборудование денег. Эстонский завод, таким образом, перестал быть дружественным. А Лыткаринский комбинат оказался без специалистов, способных запустить производство.

- Простаивающий завод- страшная вещь,- говорит Кирилл.- Стоишь, не стоишь, а за аренду плати, рабочим, чтобы не разбежались, плати. В итоге мы теряли по $20 тыс. в месяц. В разгар кризиса такие потери переживаются очень болезненно. А тут еще эстонцы стали качать свои мифические права, началось судилище.

Ситуация усугубилась и тем, что у одного из акционеров ЛПК сдали нервы и он решил в спешном порядке выйти из дела. В результате сумма, вырученная от продажи торговой компании, заметно сократилась. Конечно, оставшиеся акционеры могли утешиться тем, что их осталось только двое. Господин Ларшин стал обладателем 55-процентного пакета акций. Доля его партнера Александра Петрова составила, соответственно, 45%.

Но, как подчеркивает Кирилл, он стал "владельцем контрольного пакета акций разбитого корыта": завод продолжал стоять и приносить убытки.

- Тогда у нас было, наверное, самое современное оборудование по производству кетчупа в России,- говорит Кирилл.- Но мы не умели им пользоваться. Единственное, что мы делали,- это пластиковые бутылки. Вот ими и торговали.

Интуитивный кетчуп

Пока главный инженер завода (по "девичьей" специальности- инженер ракетных двигателей) осваивал технологические процессы и пока шел поиск технолога, было решено попробовать сделать кетчуп "по интуиции".

- Мы сдуру насыпали натуральные приправы,- с недоброй усмешкой говорит Кирилл.- Но натуральные приправы может сыпать какая-нибудь бабушка в кастрюлю борща - этот борщ съедят быстрее, чем он успеет испортиться. А если занимаешься производством в промышленных масштабах, то нужно использовать ароматизаторы.

То есть это уже, скажем, не перец, а вытяжка из перца, которая может долго храниться.

Мы этого не знали, да и в технологии толком не разбирались и забубухали 40 тонн кетчупа с натуральными приправами. Потеряли на этом почти $20 тыс. и еще $1,5 тыс.

заплатили за утилизацию.

Пробовали делать и майонез- технологии схожие. Но и это начинание обернулось неудачей. Собственно, майонез получился нормальный. Но даже у нормального майонеза весьма недолгий срок хранения. И при отсутствии бойкого коммерческого отдела (а у ЛПК тогда не было вообще никакого) производить майонез в промышленных масштабах нецелесообразно: он портится, не успев попасть на прилавок. Мелкие партии тоже производить нецелесообразно- не окупаются затраты.

Вот так, в простоях, изредка нарушаемых неизменно неудачными экспериментами, Лыткаринский комбинат провел больше года. Ровно столько потребовалосьвладельцам завода, чтобы найти технолога, отработать рецепты, выстроить производственный процесс, а заодно и доказать в суде, что жуликоватые эстонцы не имеют права на какие-то компенсации со стороны ЛПК. В состояние полной готовности комбинат пришел лишь в конце 1999 года.

- Но радоваться, как оказалось, было рано,- говорит Кирилл.- Наши рабочие получали деньги, не работая, а тут им вдруг предложили за те же деньги поработать. В ответ они устроили забастовку. И то, что зарплата, которую они получали только за сам факт своего существования, была самой высокой в Лыткарине, их беспокоило меньше всего.

Столь обезоруживающая наглость не вызвала у руководства ЛПК желания идти на компромисс. Бунтовщиков уволили одним махом и тут же объявили о наборе новых работников - более разумных. А пока их искали и нанимали, за конвейер встали семьи владельцев, главный инженер завода, главный бухгалтер, технолог, сторож, в целом 15 человек. Позднее главный инженер и главный бухгалтер в награду за самоотверженный труд получили по 0,5% акций завода.

- Наши дети закручивали крышки,- вспоминает Кирилл.- Но главное- завод наконец-то начал работать, у нас получился кетчуп хорошего стандартного качества. Известный факт: сейчас многие производители кетчупа разбавляют свою продукцию яблочным или тыквенным пюре. Мы - ни за что на свете. Мне мой бизнес дорог.

Сын ошибок

Кирилл считает, что в его судьбе как бизнесмена наибольшую роль сыграли два обстоятельства. Первое - то, что он закончил факультет радиоэлектроники Московского авиационного института. Второе - что российские бизнесмены в начале 1990-х "плохо умели считать свои деньги".

После окончания института и двух лет учебы в аспирантуре Кирилл Ларшин организовал маленькую фирмочку, которая разрабатывала на заказ производственные компьютерные программы.

- Может, помните, одно время вся Москва ходила в спортивных шапочках-петушках с одинаковыми рисунками? Это из-за того, что трикотажные предприятия закупили вязальные машины с одинаковыми перфокартами.

Для фабрики "Москвичка" я написал программку, с помощью которой можно было делать произвольные орнаменты. А в один прекрасный момент другое швейное предприятие заказало мне бухгалтерскую программу. Помню, работал долго, ковырялся. И, знаете, пока писал программу, довольно прилично изучил бухгалтерию. А когда программа была внедрена, я обнаружил, что эта фирма неправильно платит налоги- больше, чем нужно.

В итоге налоговая инспекция вернула "излишки"- солидную, кстати, сумму. А о Кирилле на рынке стали слагать легенды: дескать, вот человек, который способен вернуть кучу денег. Благодаря такому "пиару" Ларшин и устроился бухгалтером в ту самую компанию, которая торговала импортными продуктами питания и которая впоследствии была продана накануне дефолта.

- Для того чтобы я острее почувствовал свою ответственность, мне прямо с самого начала вручили полпроцента акций компании. Потом случилась та же история: я снова нашел ляп в бухгалтерии. Вскрылась довольно глупая ошибка в системе учета, из-за которой переплачивались серьезные деньги.

На тот момент, в 1993 году, компания только начинала развиваться, оборотных средств было мало. И после того как я обнаружил ошибку, доказал ее существование налоговой службе и налоговики вернули кучу денег, я стал героем. Меня наградили уже 20% акций. Потом, когда владельцы крупных пакетов стали уходить из бизнеса и продавать нам свои акции, моя доля, естественно, росла. Компания, как вы понимаете, от этого беднела.

Как породниться с Heinz

Но беднела компания, не беднела, а завод "на ее костях" Кирилл Ларшин и Александр Петров построить все же сумели. И в течение года после запуска ЛПК вышел на объем производства 400 тонн кетчупа в месяц.

- 200 тонн мы продавали сами под маркой ЛПК,- поясняет Кирилл.- А еще 200 тонн делали для "Майского чая", который продавал наш кетчуп под маркой "Лисма".

Позже "Майский чай" приобрел свои мощности и стал выпускать кетчуп самостоятельно. В конце концов чайная компания убедилась, что дело у нее не идет, и вообще отказалась от побочного промысла. Но это все потом. Пока же она затоваривалась на ЛПК, Кирилл получил передышку и начал искать другие варианты сбыта. Ведь завод при тех объемах был загружен всего на четверть.

- Я предложил свои услуги питерской компании "Петросоюз". Это крупнейшийпроизводитель масложировой продукции и кетчупа в России. Он начал нам заказывать сначала по 400 тонн в месяц, а потом увеличил заказ до тысячи тонн. Мы делаем для питерцев кетчупы "Моя семья" и "Источник". Все в пластиковых бутылках. Бутылки свои, качество кетчупа хорошее, себестоимость при таких объемах низкая. Что называется, живи и радуйся.

Скромный Лыткаринский комбинат понадобился "Петросоюзу" вот по какой причине. Если, например, после острого шашлычного соуса на той же линии начать делать сладкий восточный соус, то в переходный период будет получаться нечто среднее- некондиция. Следовательно, линию предварительно нужно остановить, промыть и перенастроить. А это потери. И чтобы лишний раз не перенастраиваться, лучше отдать производство одного-двух видов кетчупа на отдельные линии, в данном случае на ЛПК.

А чтобы застолбить за собой "Мою семью" и "Источник", Кирилл предложил "Петросоюзу" купить 20% акций ЛПК- для закрепления отношений. Ведь если питерцы вдруг отменят свои заказы, Лыткаринский комбинат может оказаться в кризисной ситуации. Приобретение же доли ЛПК - хороший повод для "Петросоюза" помогать Лыткаринскому комбинату развиваться. И в конце концов питерская компания приняла предложение о покупке.

Но в начале нынешнего года сам "Петросоюз" продал свои акции, а значит, и 20% акций ЛПК, мировому лидеру отрасли- компании Heinz. Кирилл снова заволновался.

- Не скрою, боюсь, что Heinz от чего-нибудь откажется,- доверительно сообщает глава ЛПК.- Правда, сейчас мы, наоборот, готовимся вдвое увеличить поставки "Петросоюзу". Но нам, конечно, нужна диверсификация. Не так давно, например, мы начали выпускать высококачественную томатную пасту в "дизайнистой" стеклянной баночке и жестяной упаковке. Стоит почти втрое дороже обычной, но продается хорошо.

А сейчас запускаем новый проект. Помните, в СССР был только один вид кетчупа - болгарский? Такая стеклянная бутылочка с пластмассовой крышкой? Образец бутылки мы нашли под Можайском в подвале у одного бережливого дедушки. Сделали пресс-форму и заказали производство бутылки на стороне. Рецепт разработали по памяти- опросили всех, кто как помнит.

На выставкеэтот кетчуп вызвал фурор. Дело осталось за покупателем. Думаю, кто помнит, хоть одну бутылку на ностальгической ноте купит. И надеюсь, что, попробовав, будет покупать постоянно.

Деловая газета "Бизнес"