Доктор Меламед

Генерального директора РОСНО Леонида Меламеда по западным стандартам вполне можно признать self-made – человеком, который сделал себя сам и добился нынешнего положения без блата, или того, что теперь принято называть «административным ресурсом». Выпускник одного из московских мединститутов, он вряд ли мог 14 лет назад даже надеяться на то, что возглавит крупнейшую страховую компанию в России и будет лоббировать в Госдуме интересы страховщиков.

– Леонид Адольфович, расскажите, как вы пришли в бизнес?

– Пришел, как говорится, не целенаправленно, а случайно. В 1991 году многое происходило случайно. Я тогда искал работу, чтобы иметь возможность, учась на шестом курсе Московской медицинской академии, подзаработать на жизнь. Единственным источником дохода для меня в то время были «купленные» у врачей дежурства в больницах. Понятно, что этих средств ни на что не хватало, в то время была дикая инфляция.

Знакомый сказал мне, что знает одного из руководителей Московской федерации профсоюзов, Кургина Евгения Анатольевича. Тот по поручению федерации создавал профсоюзную страховую компанию и нуждался в людях, которые помогли бы ему в этом процессе. Разговор с Кургиным теперь, по прошествии 14 лет, кажется смешным: он спросил, правда ли, что я работал врачом в Испании. Я сказал, что действительно работал там по обмену. «Представляешь, как там оформляют медицинские страховки?» – «Ну, – говорю, – представляю, сам формуляры заполнял». И дело пошло: я устроился на 100 долларов в месяц, через пару-тройку недель – тогда все происходило быстро – мне подняли зарплату до 300 долларов и назначили замом руководителя отдела несуществующей еще компании. Когда она в марте 1992 года начала работать, я дорос уже до заместителя председателя правления и получил первую зарплату. Очень, кстати сказать, вовремя, потому что к тому моменту уже был готов, как герой из фильма с Чарли Чаплиным, питаться шнурками от ботинок вместо макарон. А так – поел, приоделся, перешел с сигарет «Ява» на «Магна» и почувствовал, что жизнь налаживается. А проект наш тем временем стал для нас не временной подработкой, а делом, которое занимает по 16 – 18 часов в сутки.

– А о своей профессии врача не жалеете? И не вспоминаете?

– Ну, о ней мне не дают забыть родные, друзья и знакомые: если кому-то нездоровится, то он видит во мне не страховщика, а врача. К тому же мой отец – врач.

– Рассказывают, что у вас много увлечений – мотоциклы, дайвинг, горные лыжи.

– Что ж, как говорится, страховщики тоже люди, и мы тоже пытаемся разнообразить свою жизнь в меру возможностей и интересов. Я это делаю с помощью езды на мотоцикле. К сожалению, последние два года это практически единственное развлечение, которое я могу себе позволить с моим рабочим графиком, благо живу за городом и на работу – конечно, когда это позволяют погодные условия, – езжу на мотоцикле. Ну, и по городу перемещаюсь на нем, если еду в гости и меня там готовы принять, что называется, не при параде.

– А правду говорят, что у вас целая коллекция мотоциклов?

– Нет, коллекции у меня нет – есть пара мотоциклов, каждый для своих целей.

– А для каких?

– Например, «Харли Дэвидсон» – мотоцикл для парада, чтобы себя показать и на людей посмотреть. Красивый, легендарный, но с технической точки зрения он остается в той эпохе, в которой достиг пика своей популярности – это довоенное время и годы второй мировой войны. А есть мотоциклы, которые являются воплощением всей технологической мысли, они предназначены для гонок, сделаны из наиболее современных материалов и напичканы самыми высокими технологиями.

– Как ваши родные относятся к увлечению гонками на мотоцикле? Поддерживают? Или их больше привлекают другие виды релаксации – дайвинг, горные лыжи?

– Ну, жена у меня увлекается в последнее время самым милым видом спорта – рождением детей. Это в свое время помешало ей научиться кататься на горных лыжах: как-то так получилось, что во время поездки на горнолыжный курорт несколько лет назад стало известно, что она ждет нашу вторую дочку, Соню. Да и с другой поездкой в горы ей «не очень повезло»: за несколько дней до отпуска мы узнали, что она беременна Илюшей, нашим младшим ребенком. А старшая дочь Полина катается со мной на горных лыжах, и, надо заметить, у нее это получается очень здорово – получше, чем у меня.

– Леонид Адольфович, когда сейчас говорят о страховании, то темой номер один оказывается кризис на рынке обязательного страхования автогражданской ответственности. Одни эксперты считают его неизбежным фактом, другие – некой перспективой, которую, хоть и нелегко, но можно избежать. Что, дела действительно обстоят так печально?

– Я думаю, нет оснований говорить о полномасштабном кризисе, о разорении крупных участников рынка. Скорее, речь может идти о том, что у многих мелких и средних компаний появятся проблемы и, вполне возможно, части из них придется уйти с рынка, поскольку они не смогут выполнить своих обязательств перед клиентами. Вообще критическим моментом считается, когда убыточность страховщиков превышает 77% по заработанной премии.

– А каково сейчас это соотношение? Хотя бы приблизительно…

– У нас, к сожалению, обобщенных данных по всему рынку автострахования нет, так как не создано информационной системы, которая собирала бы сведения о деятельности всех страховщиков и позволяла бы их статистически и аналитически обрабатывать. Поэтому достоверно и точно ничего утверждать нельзя, однако, по нашим подсчетам, основанным на косвенных данных, убыточность по рынку в среднем уже сейчас превосходит 80% от заработанной премии.

– Это значит – здравствуй, кризис? Нужно 77%, а у нас уже все 80%?

– Это значит, что многие компании сталкиваются с проблемами или в обозримом будущем начнут испытывать трудности со своей платежеспособностью. Но если компания немаленького размера или находится в стадии увеличения своего портфеля, то проблемы с притоком средств наступают позже, чем проблемы с собственными средствами. Ведь в страховании очень многое зависит от того, насколько корректно ты считаешь резервы. Что в конечном счете влияет и на финансовый результат твоей деятельности. Если этот принцип корректности расчета соблюдается, то компания, которая уже несет убытки, еще какое-то время может чувствовать себя вполне уверенно – свои обязательства перед клиентами она будет в состоянии выполнять за счет сформированных резервов.

– То есть речь идет о своего рода «отложенном кризисе»: как вы сами сказали, компании смогут «протянуть» на резервах наличности только какое-то время, но не вечность. Есть ли возможность избежать негативных явлений на рынке автострахования, или это некая данность, от которой страховщикам никуда не деться?

– Еще раз повторю: массовых банкротств на рынке я не предвижу. А чтобы предотвратить развитие сценария по негативному варианту, Минфин и Российский союз автостраховщиков начинают бить в набат: положим, что проблемы с cash flow у компаний наступят через год-полтора, но это же не повод, чтобы сидеть и смиренно ожидать их – давайте что-нибудь делать сейчас, чтобы смягчить для рынка последствия этих явлений. И действительно, сейчас самое время что-либо предпринимать, через полгода будет уже поздно.

– Ну, а что конкретно следует предпринимать? Повышать тарифы?

– Да, и ничего криминального в этом, с моей точки зрения, нет. Смотрите сами – тарифы были установлены в начале 2003 года, с тех пор только за счет инфляции стоимость убытка должна была подняться на 30%. Премия ведь рассчитывается в рублях, а чистая инфляция – по 10% в год.

– Даже больше…

– Наш убыток – всего лишь от двух факторов: частоты страховых случаев и размеров убытка. Частота увеличилась, и не потому, что люди стали чаще «биться», а потому, что научились пользоваться страховкой. Когда все начиналось, многие автомобилисты в случае аварии просто махали рукой и не обращались в страховые компании за возмещением убытков. Теперь же большинство из них поступают с точностью до наоборот, что, кстати, абсолютно правильно. Но если этот показатель вырос не существенно, то стоимость убытков выросла радикально и будет расти дальше. Так что тарифы надо поднимать…

– Поднимать или либерализировать?

– Не «или», а «и» – поднимать и либерализировать. Кстати, сейчас в Госдуме на рассмотрении находится и то и другое предложение. По понятным причинам, есть сторонники и оппоненты обеих инициатив.

– А вам близка идея либерализации тарифов?

– Я – за либерализацию. Есть только один отрицательный момент. Предположим, существует компания, которая уже сегодня находится в тяжелом финансовом положении. У нее есть два пути. Один – признать себя банкротом или продаться кому-то, кто компенсирует все ее убытки. Или укрепить свое положение, слившись с другими компаниями, являющимися более устойчивыми с финансовой точки зрения. Если же она не хочет предпринимать ни одного из этих шагов, у нее есть другой путь – демпинговать в условиях либеральных тарифов. Понятно, что это не решает проблем компании, зато позволяет ей продлить агонию или выиграть время, необходимое для поиска инвестора. Например, в этом квартале компания его не нашла, но у нее есть три потенциальных инвестора, и пока она будет с ними вести переговоры, ей надо оставаться на плаву. А для этого нужны денежные поступления, чтобы платить по текущим обязательствам. Значит, демпингуем по тарифам.

– И нет возможности это предотвратить?

– Пока нет. К сожалению, никто за этим в России не уследит¸ потому что структура балансов страховых компаний непрозрачна. Под давлением страхнадзора она меняется к лучшему, но для того, чтобы ситуация изменилась принципиально, требуется время – полгода, год, полтора года. До этого момента все, что происходит внутри компании, скрыто и для клиента, и для страхнадзора. Поэтому у страховщика есть возможность набирать премии, выплачивать деньги по текущим обязательствам и не терять лицензию даже в том случае, если де-факто он уже является банкротом. Так что главный риск либерализации тарифов сегодня – появление на рынке большого числа демпингующих игроков. Поэтому критики данной идеи говорят: давайте подождем, пока рынок «очистится», а потом либерализуем тарифы.

– Ну, пока травка подрастет, барашек с голоду помрет.

– Мне тоже кажется, что ждать «чистого» рынка нам придется непоправимо долго. А рассчитывать на то, что тарифы будут индексироваться каждый год, не приходится – я был бы удивлен, если бы их индексировали хотя бы однажды. Для принятия такого решения нужно определенное мужество. Либерализировать тарифы, с моей точки зрения, проще.

– Но ведь это чревато тем, о чем вы говорили – размножением демпингующих компаний.

– Поэтому я считаю, что участники рынка в рамках своей ассоциации должны принять решение об установлении жесткого контроля над платежеспособностью компаний. Не ждать, пока нас рассудит страхнадзор и прокуратура, а самим провести исследование нашего финансового положения и самим найти решение своих проблем. Но тарифы либерализировать надо, иначе ОСАГО в принципе станет абсолютно убыточным делом.

– Вы говорите, что одним из условий для этого может стать ужесточение контроля над компаниями – например, со стороны Российского союза автостраховщиков. А разве мало Федеральной службы страхового надзора? Вроде бы на рынке никто не жалуется на отсутствие контроля с его стороны – жалуются скорее на то, что он слишком жестко его осуществляет.

– Как сказать… Этот контроль, конечно, гораздо жестче, чем был еще два года назад. Но, с другой стороны, у него очень слабая правовая база. То, что осуществляет страхнадзор сегодня, делается из общего понимания того, что рынок нужно приводить в соответствие с принципами страхового дела как такового, и – что самое главное – в соответствие с требованиями защиты прав потребителей страховых услуг. Надзор – это не про страховщиков, надзор – это про потребителей. Поэтому естественно, что страховщикам жесткость страхнадзора не импонирует… Знаете, как мы переживаем, когда надзор направляет нам предписание! А получить таковое на сегодняшний день легче, чем продать кому-нибудь полис страхования по «автогражданке».

– Что, это так неприятно – получить предписание?

– Очень неприятно. Хотя бы потому, что если вы в определенный срок не исполните требования этого предписания, то вас лишат лицензии. Значит, сразу после его получения вы должны устранить то, что вызвало нарекания со стороны страхнадзора, или должны объяснить, по каким причинам вы не согласны с этими требованиями. Я понимаю, почему надзор ужесточает контроль над рынком. Но сложность в том, что «бьет» он пока не в суть вопроса – таковой является проблема платежеспособности компаний. И фактически не может ничего изменить, поскольку нет соответствующей законодательной базы. Положим, что сейчас необходимые предложения и положения «пробиваются», но они вступят в силу через год-полтора, а потребитель покупает страховые услуги уже сейчас.

– Пусть так, но ведь страхнадзор борется с «серыми звездами» – компаниями, которые под видом страхования жизни предлагают своим клиентам схемы по оптимизации налогообложения. Благодаря этим скандалам скоро сам этот вид страхования будет восприниматься исключительно как уход от уплаты налогов.

– Есть страхование жизни и «страхование жизни». Проблема в деталях – в каждом конкретном контракте, в том, на каких условиях он заключен, чем окружен и т.д. На самом деле схему можно построить на чем угодно. Пожалуйста – расходы на оплату медицинской помощи в частных поликлиниках или больницах до определенного предела вычитаются из базы для формирования подоходного налога. Можно ли считать, что человек умышленно уменьшил свой подоходный налог, если воспользовался такой помощью? Поэтому повторюсь – что делает надзор, я понимаю, цели его считаю правильными, а вот методы он выбирает по обстоятельствам. А обстоятельства эти в условиях слабой законодательной базы для страхнадзора неблагоприятны.

– Страховая и банковская системы, если и не близнецы-братья, то явления близкие по определению. Поэтому иногда возникает впечатление, что и там и здесь идут идентичные процессы, совпадающие по сути и по времени. На банковском рынке сейчас очень популярна тема нашествия варягов – иностранных финансовых структур, которые приходят в Россию, чтобы поживиться за счет наших слабых и еще неустойчивых банков. Теперь на ту же тему стали рассуждать и на страховом рынке – применительно, конечно, к страховым компаниям. Для этого есть основания, или все дело в заразительности паникерских настроений?

– Знаете, когда начинают говорить о том, что сюда идут стройными рядами крупные иностранные страховщики, так и хочется спросить: «А где они? Покажите хоть одного». Да и с чего им идти – ведь наш страховой рынок, если сравнивать его с аналогичными рынками в странах с развитой экономикой, застрял в каменном веке. Вернее, так: если у вас есть какие-то потребности в страховании, то российские страховщики на конкурентной основе сделают вам предложение на уровне XXI века. Но суть этого предложения и его качество зависят не только от формы полиса и тарифов, но и от того, насколько страховщик платежеспособен и насколько вы как покупатель можете доверять его платежеспособности. Условно говоря – есть ли в стране банк, который предложит вам ставку по трехмесячному депозиту на уровне 30% в евро? Наверное, найдется. Вопрос в другом – захотите ли вы положить в него деньги. Так же и на страховом рынке: услуга всегда есть, но вопрос в том, можно ли ею воспользоваться, насколько провайдер в лице страховой фирмы гарантирует вам выполнение своих обязательств. Хотя оговорюсь – конечно, в России сегодня уже есть ряд солидных платежеспособных страховых компаний.

– Значит, можно жить спокойно: наш рынок для иностранных страховщиков – каменный век, а они привыкли к веку компьютеров…

– Нет, вывод тут должен быть другой. Ведь наши граждане постепенно обживаются именно в «веке компьютеров». Какого качества услугу по 15-летнему страхованию жизни хочет потребитель – вот что главное. Чью услугу вы предпочтете приобрести – «Альянса» или некоего отечественного среднеизвестного страхового общества? Думаю, что компании с рейтингом АА, 120-летней историей, сотнями миллионов людей, застрахованных по всему миру, с $1,2 трлн под управлением и т.д. И это логично.

Другое дело – будет ли государственная политика управления экономикой меняться оттого, что в стране на страховом рынке станут преобладать иностранные компании? Некоторые представители властных структур говорят – да, будет, и тут с ними трудно спорить. Особенно, если «западники» займутся у нас страхованием жизни – вы представьте, что будет, если хотя бы 30% россиян станут владельцами полисов страхования жизни, купленных у немецких, французских, английских или американских фирм. Пусть государство только пальцем тронет компанию, в которую вы и миллионы россиян вложили деньги на 15 лет вперед! То есть регулировать рынок станет намного сложнее, чем сегодня. Или, положим, эта иностранная фирма заявит, что российский премьер-министр проводит политику, которая якобы приводит к разрушению наших (то есть миллионов россиян) накопленных резервов. Это же придется учитывать! Я отнюдь не утверждаю, что приход иностранных компаний – плохо для нашей страны, наоборот, их появление неизбежно усилит конкуренцию на отечественном рынке, а это всегда выгодно потребителям. Но я просто уверен, что в экономике появится новый субъект жесткого влияния, и к этому надо осознанно готовиться.

– Значит, выход один – не хотим, чтобы условия игры диктовали иностранные компании, надо сделать так, чтобы их диктовали наши.

– Я бы не стал употреблять слово «диктовать» – это чересчур сильно сказано, даже в том случае, если уже решили, что мы этого не хотим. Но, признаюсь, я не слышал, что уже кто-то что-то решил. Об этом должны думать и президент, и правительство, и Дума, и мы, представители бизнеса.

Но думать – это значит предпринимать действия, а не просто «не пущать» сюда кого-то и не создавать рынка. Когда Борис Ельцин в 1994 году подписал соглашение о сотрудничестве с европейским сообществом, в рамках этого соглашения были даны определенные гарантии, в том числе и по вопросу о допуске иностранцев на российский страховой рынок в 2002 году. Логика в такой отсрочке была: страхование – это стратегически важная индустрия для страны, поскольку защищает интересы граждан и интересы промышленности, она является инструментом накопления средств, а средства могут быть использованы для реинвестирования, вложения в акции. То есть страхование в конечном счете влияет на весь экономический климат в стране. Так что было понятно, что сразу, в 1994 году, правительство не было готово допустить на рынок иностранные компании. А оговоренные восемь лет, до 2002-го, планировалось использовать, чтобы вырастить национальных страховщиков, которые потом смогли бы конкурировать с европейцами…

– Что-то непохоже, чтобы это удалось…

– А это и не удалось. Потому что реально за это время мало что было сделано. С точки зрения стимулирования роста страхового рынка, ситуация стала немногим лучше, чем в 1994 году. Наши страховые компании, включая самые крупные, по сравнению с европейскими и американскими страховщиками – довольно маленькие, а рынок по размеру – никакой по сравнению с аналогичными рынками в странах с развитой экономикой. Так что иностранцы не идут. Но есть вероятность, что когда они объявятся, мы снова окажемся неготовыми к этому.

Биография Меламеда Леонида

Родился 11 июля 1967 года в Москве в семье хирурга. Окончил Московскую медицинскую академию им. И.М. Сеченова. Врач-хирург, специальность – «травматология и ортопедия». Кандидат наук. Во время учебы в течение трех лет работал санитаром, медбратом и субординатором в клинике кафедры травматологии и ортопедии Первого ММИ им. И.М.Сеченова. С февраля 1992 года – директор Центра медицинского страхования РОСНО. С июня 1992 года – заместитель председателя правления РОСНО. С сентября 2003 года – генеральный директор, председатель правления ОАО «РОСНО».

Сфера увлечений разнообразна: дайвинг (имеет лицензию технического дайвинга), горные лыжи, автогонки, альпинизм. Заядлый путешественник и исследователь. Любимое средство передвижения в теплое время года – мотоцикл. Женат, имеет двух дочерей и сына.

СПРАВКА

РОСНО – российская универсальная страховая компания, имеющая лицензии на проведение 95 видов обязательного и добровольного страхования. Региональная сеть РОСНО насчитывает 100 филиалов, объединенных по территориальному признаку в 10 дирекций, и 186 агентств во всех субъектах РФ. РОСНО имеет дочерние компании в России («РОСНО МС», «РОСНО Центр», «Альянс РОСНО Жизнь», «Альянс РОСНО Управление активами») и на Украине («РОСНО Украина»). Основными владельцами РОСНО являются АФК «Система» (49% акций) и ведущий немецкий страховщик Allianz AG (47,2%). По результатам, подготовленным рейтинговым центром Института экономических стратегий (ИНЭС), РОСНО на протяжении трех лет занимает первое место в ежегодном рейтинге «50 наиболее стратегичных страховых компаний».

Анастасия Скогорева
10.02.2006  Журнал "Kомпания"