Спортивный интерес

Игорь Шапочкин родился в Узбекистане, в 16 лет поступил в МИСИ, работал в спецстрое.

- Работа нравилась, но с началом перестройки в нашей отрасли, как и везде, начался бардак, пришлось идти на заработки. Год гонял машины, потом знакомый пригласил меня в свою компанию - помочь с организацией производства инвентаря для рукопашного боя. Ему эта идея пришла в голову во время просмотра телевизора- там кто-то из спортсменов пожаловался: мол, спорт есть, а снаряжения для него нет. Вместо касок чуть ли не ведро на голову надевали. Мы решили заполнить пустующую нишу.

Друзья арендовали несколько десятков квадратных метров площади, купили пять швейных машинок и наняли работниц. Шили шлемы, перчатки, груши. Более половины объема продукции занимало кимоно.

- В кимоно занимаются представители карате, дзюдо, тэквондо, айкидо - многих экзотических видов борьбы. Вся остальная продукцию более специфична: кому-то нужны шлемы, кому-то- накладки. Рынок кимоно в России довольно емкий - годовая потребность составляет несколько сотен тысяч костюмов.

Основатели компании большую часть времени проводили в командировках - ездили в силовые структуры, в том числе в подразделения ОМОНа, милиции. Затем начали предлагать свою продукцию магазинам.

- Спрос был огромный,- вспоминает Игорь Шапочкин.- За шесть лет объемы производства выросли в десятки раз. Когда же мы достигли определенного уровня благополучия, случилось то, что всегда происходит в подобных ситуациях: возник конфликт между учредителями. Мы начали спорить о том, как нам дальше развиваться, строить структуру производства и взаимоотношения в этой структуре. Я говорил: давайте начнем делать такую продукцию, второй учредитель со мной соглашался, но ничего не внедрял. Мы даже пригласили на работу психолога, чтобы он помог нам разрешить этот конфликт. Уже позднее я прочел в одной книжке, что его задача - прийти в коллектив и все разрушить. Наш психолог нам в этом немножко помог.

В 1998 году Игорь вышел из состава учредителей и создал свою фирму. И, как ни странно, самые большие трудности возникли у него с названием.

- Придумать его оказалось очень сложно,- рассказывает Игорь.- Кроме "восходов" и "квантов" ничего в голову не приходило. Стоило сочинить что-нибудь красивое, как тут же оказывалось, что в справочнике предприятий с таким названием не меньше десятка фирм. В итоге остановились на слове "Шарс". В переводе это означает "Шапочкин, Ракова, Сафонова" - в честь тех единомышленников, которые перешли со мной из старой компании.

Пришлось начинать все заново. Единомышленники сняли 30 кв. м, пригласили четырех швей, купили машинки.

- Каждая швея делала по шесть кимоно в день. Получалось несколько сотен костюмов в месяц. Первое время арендовали площади у той компании, откуда ушли. Потом переехали в Мытищи на фабрику "Знамя труда", бывшее текстильное производство, которое теперь практически полностью сдается внаем. Мы начали развивать прежнее направление, выпускать продукцию для единоборств. Главным нашим конкурентом стала прежняя фирма. Мы как могли с ней боролись: демпинговали, шили кимоно с большим расходом ткани, отчего оно становилось объемнее и выглядело более эффектно. Потом пригласили конструктора и спроектировали свою эксклюзивную коллекцию.

Может, "Шарс" и мог конкурировать с иностранными производителями, но все упиралось в деньги. Джинсы шьются на десяти швейных машинках: бретелька на одной, пуговица на другой, пояс на третьей.
Для кимоно достаточно двух машин- обычной и специализированной. Первый вариант стоит $1 тыс., второй- от 5 тыс. евро. Мы работаем только на обычных машинах, а если бы могли купить еще и специализированные, наша производительность увеличилась бы в несколько раз и продукция была бы совсем другая. Мы могли бы делать двойной эластичный шов, который помогает кимоно лучше выдерживать рывки, дерганье, броски.

Тело длинное, ноги короткие
В 1997-1998 годах отечественное производство кимоно стало невыгодным и могло бы вовсе прекратить свое существование, если бы не дефолт.

- Когда доллар подорожал, цены на импортные кимоно выросли в несколько раз, а наши оставались прежними. Сейчас мы снова пришли к тому, что выгоднее привозить кимоно из Азии, чем шить его в России. Теперь уже в нашей стране все дорожает, а за границей доллар, наоборот, стоит на месте. В 1990-е годы в России существовало около десятка производителей кимоно, сейчас большинство из них размещают заказы в Таджикистане. Мы в 2006 году тоже почти полностью перевели туда свое производство, за год планируем отшить несколько десятков тысяч кимоно. Там свой хлопок, они готовы делать небольшие партии, в отличие от Китая, где объемы заказов должны быть достаточно высоки. К тому же из Китая контейнер идет три месяца, а из Таджикистана - три недели. Часть кимоно мы по-прежнему отшиваем в России - это одежда для редких видов борьбы, малоспрашиваемые модели, которых по всей России продается всего несколько сотен в год. Например, есть такая борьба- кобу-дзюцу. Спортсмены попросили нас разработать для нее кимоно. Принесли японский образец. Но там ростовка совсем другая: тело длинное, ноги короткие. У наших же костюмов соотношение 50 на 50. Сейчас кимоно для кобу-дзюцу европейской ростовки можно купить только у нас, в год продаем их около 700 штук.

Кимоно, сшитое в России, имеет себестоимость на 25% выше, чем таджикистанское.

- Здесь выше цена ткани, дороже рабочая сила, аренда помещения (плата за 1 кв. м в Московской области перевалила за $10 в месяц), а швейное производство требует больших площадей. На сегодняшний момент у нас осталось всего 15 швей, потому что швейное производство почти полностью выведено в Таджикистан. Мы вынуждены искать новые направления. Наиболее перспективным нам показался выпуск спортивного оборудования для комплектации открытых площадок, спортзалов. Такая идея давно сидела у меня в голове- уже в начале 1990-х производство в этой области пришло в упадок. В СССР большая часть такого оборудования делалась в исправительных учреждениях. Системы планирования не стало, заказы кончились.
Нет заказов- нет продукции. Можно было выпускать оборудование небольшими тиражами, продавать его спортзалам, которые теперь находились на хозрасчете и платили за себя сами.

Получше и подороже
В 2002 году в дополнение к швейному цеху Игорь Шапочкин открыл деревообрабатывающий и металлообрабатывающий цеха. Начал с козлов.

- Я купил импортного козла, чтобы посмотреть, что это такое, и понял: нам такого не сделать- у него кожа натуральная, а изогнуть так металл может только пресс, которого у нас нет. То есть получилась та же самая история, что и с кимоно. Чтобы сделать козла, не уступающего импортному, надо вложить хотя бы $50 тыс. в оборудование. Изучали изучали мы западный вариант, а делать стали российский - только добавили к нему колесики. Но это козла не сильно породнило с импортным - у того колесики встроены в ножки, а нашему мы их просто приварили.

Главный конкурент "Шарса" по козлам - завод "Динамо" в Кирове.

- Они делают этот снаряд еще с советских времен,- объясняет Игорь.- Только вот цены у них получаются довольно высокие - 4 тыс. руб., тогда как нашего козла можно купить за 3,3 тыс. руб. В месяц делаем примерно 50 штук.

Постепенно "Шарс" стал делать еще и футбольные ворота, трибуны.

- Сейчас возник спрос на такие изделия, которые раньше не брали. Например, мобильная волейбольная стойка стоимостью 50-60 тыс. руб. Десять лет назад и речи не могло быть о таких снарядах, школы и спортивные организации использовали старое оборудование или заказывали самое дешевое. Теперь выбирают получше и подороже: маты из хорошего поролона, стойки не стационарные, а на колесиках. До нас такие никто не делал, привозили импортные. А мы увидели, что спрос есть, и начали выпускать.

Малогабаритное оборудование, например, мячи, "Шарс" закупает у китайцев.

- Это ручная работа, здесь нам китайцев никак не перебить по цене. Одно из предприятий в России пытается делать мячи на автоматических станках, однако они получаются не очень высокого качества. Что же касается крупногабаритного спортивного оборудования, то его производство в России весьма актуально. Здесь хорошая защищенность от импорта. Те же маты везти из-за границы не имеет смысла. Спрос на них растет - со стороны государства наблюдается спортивно-покупательская активность, однако на количестве произведенной нами продукции это не отражается. Маты сейчас делают очень многие, фирм десять их шьют постоянно, еще несколько работают с единовременными заказами, поэтому нам пришлось искать незанятую нишу. Например, три года назад начали производить роллердромы. Раньше в России их выпускали только немцы и только под помещения. Я ходил по Москве и видел пацанов, которые катаются по перилам, памятникам. Мы стали думать, из каких материалов можно сделать уличный роллердром в России. В конце концов решили сооружать из металла, а сверху обивать фанерой. Импортный роллердром пластиковый, поэтому стоит в десять раз дороже. Наш служит четыре года, импортный - десять. То есть покупать наш все равно выгодней. Мы обратились к городским властям, дали рекламу - за год продали 20 штук.

Мысли есть, а денег нет
Еще в конце 1990-х годов "Шарс" отказался от услуг магазинов.

- В России магазины всегда брали продукцию на реализацию, а меня даже само это слово смущало. Что значит "на реализацию"? Получается, никому этот товар не нужен? Отследить, продали наши изделия или нет, было невозможно. Магазины неохотно расставались с деньгами, приходилось выпрашивать. Быстрее продать магазин не стремился, иногда там скапливались большие остатки продукции. Только недавно мы снова вернулись к этой модели реализации - у современных магазинов совсем другие принципы сотрудничества. Тот же "Спортмастер" платит за товар в течение месяца и делает заказ за полгода вперед. Хорошая система, только вот наша продукция занимает в ней мизерный сегмент. Львиная доля приходится на одежду и обувь, раздел единоборств представлен очень мало, поэтому мы активно продаем через клубы, школы.

Чья продукция будет закуплена для школы, решает конкурс. Однако в них "Шарс" не участвует.

- Обычно побеждают фирмы посредники. Если бы побеждали мы, производители, то это можно было бы рассматривать как своего рода инвестиции. А так приходится развиваться самим по себе. Стабильно, но медленно. Семь лет нам понадобилось на то, чтобы от периода нужды перейти к периоду относительного благополучия, когда появились хоть какие-то заметные деньги.

Рентабельность у нас невысокая, поэтому очень сложен процесс развития - нет той прибыли, которую можно было бы вложить в производство. Мысли есть, а денег нет.