Интервью: Сергей Кожевников, генеральный директор РМГ

- Вы с Сергеем Архиповым были очень важной, символической парой для русского шоу-бизнеса. И вот Архипов ушел. Почему?

- Была пара Лисовский и Жечков в медиабизнесе в более ранние времена. Были разные творческие альянсы. Если брать исторический экскурс, то самая известная пара - Немирович и Станиславский. Они, по-моему, в течение 10 лет друг с другом не разговаривали, работая в одном театре.

Мы с Сергеем, к счастью, избежали такой формы дружбы и творческого сотрудничества. У нас был очень удачный альянс, мы сделали вместе удачную компанию. В том виде, в котором она существовала до этого, и это было понятно уже последние два года, она существовать уже не могла, потому что она превратилась из творческого проекта, пускай и бизнес-успешного, в большую бизнес-модель, бизнес-машину. И ей необходимо было переходить на другие рельсы.

Скажу еще: обычно через 7-10 лет нужно менять работу, окружение и форму взаимоотношений.

- Это известная проблема, когда компания перерастает своих создателей.

- Думаю, что через несколько лет и я покину компанию как управляющий, а останусь в совете директоров, не более того. Время этого перехода будет называться «выход компании на IPO».

И причина, и следствие ухода Сергея из компании - это то, что компания перешла из состояния «а давайте сделаем вот так» к ситуации, когда «необходимо сделать вот так, и вот эти действия приведут вот к таким действиям».

Я думаю, что чем больше компания, тем сложнее она управляется. Генри Форд говорил, что тот, кто может управлять тремя людьми, может управлять 3 тысячами человек. Но ситуация такова, что, я думаю, нефтяные компании и уж тем более инвестиционные компании управляются по-другому. А сейчас ситуация революционна, потому что грядет очередная технологическая революция, и как поведет себя рынок, сказать трудно.

- А что произойдет?

- Идет смена технологии. В свое время была ситуация: когда появилось радио, все говорили, что пресса умрет. Остались и радио, и пресса. Потом появилось телевидение, и все говорили, что умрут пресса и радио, будет только одно ТВ, а остались и радио, и ТВ, и пресса, просто в разных пропорциях.

Сейчас новый конек - это цифра и интернет. Все говорят, что все умрет, и останется только интернет. Я думаю, это будет умирание долгое, мучительное и неокончательное.

- Но радио все равно останется, его же человек в автомобиле слушает.

- Безусловно, но формы, технологии будут меняться. Мы все еще помним ситуацию УКВ, средних волн, мы помним нижний диапазон, ниже 70. Сейчас идет только формат FM. Я не исключаю, что завтра появится ситуация цифры, где количество частот будет увеличено в разы, и будет война брендов в первую очередь, а не форматов.

- Вы думаете, что будет у нас 100 радиостанций? Мне кажется, что русский человек не любит выбирать. Ему не нужны две радиостанции, на которых поют русские песни, потому что есть одна - и хватит.

- Не согласен с вами.

- Пример радио «Попса» доказывает мою правоту. У нас существует по одной радиостанции каждого формата. А вторая не выживает.

- Правильно, но существует еще масса форматов, которые не опубликованы.

- Как в США радиостанции, которые играют исключительно рок-н-ролл с 1951 по 1955 год?

- Да, ведь есть станции, которые пускают, скажем, только депрессивную музыку новой волны. На меня произвело особое впечатление, что в городе Нэшвилле 12 радиостанций, которые передают кантри-музыку.

- Ну, это там самая главная музыка.

- Я понимаю, что самая главная, но их 12!

- Мне кажется, что в России так не будет.

- Не согласен. В городе Петербурге две станции, передающие шансон, и обе примерно на одном месте, а станций, которые передают музыку, похожую на "Русское радио", я знаю штуки четыре в разных формах. Другое дело, что всегда копия хуже оригинала, но люди привыкают.

Кроме того, начинает складываться ситуация, когда любое действие, любой продукт просчитываются. Как любой артист, как выход на рынок. Безусловно, существуют отклонения и вспышки, когда мы говорим, что вот артист талантливый настолько, что он полностью меняет представление рынка о самом себе. И тогда появляется такое явление, как Земфира, которая не вписывалась ни в одни рамки, которая сама установила правила.

Но до и после Земфиры не было ни одного такого проекта. Все остальные проекты просчитываются. Как считается выход сосисок, памперсов и любого другого товара на рынок.

- Архипов сам ушел?

- Да.

- А что стало с долями? Он же совладелец.

- Конечно, он совладелец. Он решил сам уйти, компания поставила себе цель консолидации и выхода на IPO. Потому в ближайшие годы мы будем тратить основные деньги на приобретение других радиостанций и на развитие структуры собственности и структуры доходности. Сергей предложил выкупить его долю, и акционеры каждый в своих размерах и своих интересах приобрели эту долю. В настоящее время долевая собственность «Русской медиагруппы» следующая: 39% - у структур, подконтрольных Федуну, 39% - у структур, подконтрольных сенатору Богданову, и 22% у меня лично.

- Когда вы планируете выходить на IPO?

- Через три-четыре года.

- Западные инвесторы к вам уже приходили?

- Было несколько предложений со стороны в отношении доли Архипова. Но у нас закрытое акционерное общество, и потому мы, конечно, не видим целесообразности в этом.

- Сколько у вас сейчас радиостанций?

- У нас сеть "Русское радио", сеть DFM, сеть Maximum, сеть «Хит-FM», сеть Русской службы новостей и станция «Радио Монте-Карло» в Москве и Петербурге.

- Много ли в России компаний, сравнимых по масштабам?

- Много. Это «Европейская медиагруппа», я уж не говорю про ВГТРК - у них в комплекте находится Радио России, которое теперь возглавляет наш коллега Сергей Архипов, и крупнейшее радио "Маяк». Плюс «РТР-Планета», плюс «Спорт», плюс РТР - вот действительно крупнейший холдинг.

- Для меня радио "Маяк» - другая реальность. «Маяк» я последний раз слышал в 1988 году.

- У аудитории 60+ есть три увлечения: "Радио России", радио "Маяк» и радио «Эхо Москвы». Так что все они актуальны.

Плюс есть «Газпром-Медиа», второй реальный холдинг, принадлежащий Газпромбанку. То же самое - два телеканала больших эфирных, четыре радиостанции.

- То есть вы не выглядите супермонстром. Хотя вы являетесь самым главным дистрибутором русской музыки в стране.

- Это да. С точки зрения дистрибуции русской музыки нас вечно пытаются вовлечь в некие альянсы. Но мы не занимаемся шоу-бизнесом, мы занимаемся по сути рекламным бизнесом.

- И "своих" артистов у вас не будет?

- Нет. По простой причине: к сожалению, артист - товар скоропортящийся. За год и даже за два артист не отбивает вложенных в него средств. А начинает отбивать с третьего года, если он нормально развивается. Представим: через три года артист отбил деньги, заработал какую-то копейку, но он не движется дальше. Потому что есть «звездянка», есть всякие болезни роста - наркомания, беременность и другие субъективные факторы. И тогда артист выбывает из обоймы, и никаким самым страшным контрактным правом ты повлиять на него не можешь.

- Если вы, в сущности, рекламное агентство по отношению к русскому шоу-бизнесу, то какая у вас политика? Что у вас в эфире может появиться, а что не может? Это определяется только программным директором?

- Музыку на каждую станцию выбирают тест-группы. Более того, кроме внутренних тест-групп (их можно назвать худсоветом) существуют тест-группы той возрастной группы, на которую мы ориентируемся. Условно говоря, если "Хит-FM" ориентируется больше на женскую аудиторию, то мы тестируем музыку с помощью женщин 25-35 лет.

- А если человек придет с деньгами, скажет: «Мне надо» - и захочет воспользоваться вашими услугами именно как каналом дистрибуции?

- Без проблем. Но это должны быть очень большие деньги. Как это происходит на рынке? Есть некий дядя, у которого запела жена, дочка или любовница (на сленге продюсеров это называется «поющие трусы»). Дальше нужно записать песню. Тут же вырастает армия из композиторов, которые прекрасно пишут ей песню. Композитор говорит: «Я же артист N, я великий композитор, вот вам моя песня, стоит она для вас $70 тысяч». Дальше студия что-то записывает, появляется прекрасная команда режиссеров, призывается или Бондарчук, или Алишер, снимается потрясающий видеоклип - это тоже десятки тысяч долларов.

А потом этот папа, муж, любовник этой девушки, совершенно искренние и чудные люди, которые искренне хотят помочь близкому человеку, начинают метаться по рынку. Что же делать дальше? Опять находятся модные продюсеры, те или иные: «Мы решаем вопросы, дайте нам такой-то бюджет, и мы поставим на таком-то канале, на такой-то станции». И уже они бегают.

- На «Муз-ТВ» есть специальное время - ночью они показывают именно этих жен. Очень смешно.

- Кроме «Муз-ТВ» есть масса других каналов. Каждый дециметровый канал счел своим коммерческим долгом поступать так же. На «Муз-ТВ» это коммерческая история, она вполне легальна и понятна.

- Как вы решаете проблему часовых поясов при вещании в такой большой стране?

- Никак. У нас все 24 часа должно быть очень бодро, свежо при всех минусах.

- Но диджей выбирает, что сейчас ставить?

- Диджей уже много лет ничего не выбирает. Плей-лист существует заранее, подписывается на сутки. И единственное, что существует в разных городах, - это время и возможность выйти с утренним шоу. В Хабаровске или Чите, где очень большая разница по времени, существуют свои утренние шоу, существуют свои передачи по заявкам слушателей.

- Скажите, взаимосвязан ли уход Сергея Архипова и приход новых новостников на РСН?

- Нет, не взаимосвязан. Просто наметилось несколько объективных перестановок, которые, скажем так, Сергею были неинтересны.

- На какую аудиторию будет работать РСН?

- 35-45 лет. Мы не говорим, что хотим сделать большую новостную станцию. Мы хотим сказать, что нужно делать новости, интересные для слушателя. Самая большая проблема новостей - это их отсутствие (как говорил Чехов, новостью является только то, что Бисмарк принял магометанство).

Опыт показывает, что последние неудачи, в том числе и Русского радио, связаны с тем, что имело место педалирование в новостях прямых репортажей. Но основная аудитория Русского радио - это женщины (55%, а мужчин чуть меньше половины), и они негативно относятся к репортажам, например, из Госдумы.

Женщин меньше интересует политика. Их меньше интересует, что Блэр продавал пэрства в Англии, а гораздо больше - развод Пола Маккартни с женой. Для них это - главная новость. А в наших новостях главной новостью был Тони Блэр, а не Пол Маккартни.

Чуть-чуть меняем вектор и становимся ближе к людям - вот самое главное.

- Для вас существует как проблема то, что необходимо быть лояльными на новостных станциях?

- Мы считаем, что вопрос не в лояльности или нелояльности. Вопрос интереса. Зачастую выдаются за новости (новостью является то, что произошло только что) не сами новости, а наше личное отношение к этим новостям. Вот я категорически против нашего личного отношения к новостям. То, что взорвали бомбу, - это факт, а то, что люди взорвали, - они террористы. И зачем размусоливать, какие у них были, например, политические требования, как и насколько эти требования сформулированы?

Существуют специальные аналитические передачи, где это интересно. Там, где каждый час проходит 14 музыкальных произведений, давать длительный анализ экономики Краснодарского края или диверсификации рисков Норильского комбината нет никакой необходимости, неинтересно, и это отпугивает публику.