Диалектический капиталист
Предприниматель Олег Тиньков написал книгу "Я такой, как все". Планировалась автобиография, вышла же энциклопедия русской жизни, вернее, того, как русские любят жизнь и отдаются ей с физиологической, почти животной страстью
Пивовар, банкир и торговец, Олег Тиньков — классический пример человека, который сделал себя сам. От мелкого торговца всякой всячиной он поднялся до владельца сети магазинов, потом — до хозяина небольшого пельменного заводика, сети ресторанов и пивоварен, а чуть позже — владельца банка.
"Уже в детстве я начал понимать, что деньги — это хорошо",— вспоминает бизнесмен.
С годами эта уверенность только крепла. В школе Тиньков возил дефицитные мохеровые шарфы и хоккейные клюшки из Средней Азии в Кемерово, пряча их в багаже юниорской велокоманды. Позже, студентом, на себе и жене возил из Польши в ГДР контрафактную одежду, обратно, из ГДР в Союз — дефицитные товары и валюту. Чуть позже из баулов и багажа товар перекочевал в контейнеры, а валюта — из интимных тайников и поездных матрасов — на банковские счета. Но суть не изменилась: Тиньков торговал всем подряд и стремился делать деньги.
Малообразованный, но напористый, искушенный и при этом немного наивный, оптимист, который держит в подполе заначку на черный день,— вот тот гремучий коктейль, из которого делают предпринимателей во всем мире. Из того же теста и Тиньков.
Перестройка и крах Союза выбросили его из сложившейся системы. Сын кемеровского шахтера, он сам должен был вернуться на шахту. Но схема школа-армия-горный институт-шахта сломалась на третьем курсе института.
"В один из дождливых осенних дней 1990 года я в очередной раз припарковался напротив института на своей "девятке", а рядом на старенькой "копейке" встал наш профессор по буровзрывному делу. Он посмотрел на меня, и мы вместе пошли в аудиторию. Чему он мог меня научить? Буровзрывному делу — да. Зарабатыванию денег — нет. В общем, сессию я сдавать не стал", — пишет предприниматель.
Многих слом шаблона расстраивал, Тинькова скорее радовал. Он тяготился советской системой, ненавидел ее, а тех, кто ломал систему — Горбачева, Ельцина, Собчака,— боготворил.
"Когда мне говорят, что Советский Союз — это хорошо, я только ухмыляюсь, потому что все это г... хорошо помню. Чего там хорошего было? Может, в Москве или Ленинграде... А у нас — район на район, фуфайки, зэки, воры в законе, драки и убийства",— пишет предприниматель.
Ему импонировала идея свободы. Понимал он ее, правда, не совсем так, как рафинированные столичные интеллигенты. Для Тинькова, парня из сибирской глубинки, свобода — это не политические дебаты, партии и выборы. Для него свобода — возможность жить так, как захочется: красиво одеваться, купить машину и обустроить дом, отдать детей в ту школу, которая нравится, посмотреть мир, скатиться на лыжах с камчатской сопки и послать на три буквы тех, кто не нравится.
И он в этом не одинок: такие ценности "дикой", самостийной и брутальной свободы близки многим людям его поколения. Личная свобода, по сути, мелкобуржуазная, купеческая, свобода недобитых "кулаков": именно она проснулась на рубеже 1980-х и породила класс предпринимателей средней руки: тех, кто открывал магазины, издавал книги, вез шмотки, косметику и продукты через границы рухнувшей империи. Свобода тех, кто накормил и обул разоренную страну, не забывая при том про свои 300 процентов прибыли.
"Меня часто спрашивают: "С чего ты начинал?" С воли к жизни. Жить я хотел, а не прозябать",— пишет Тиньков. И в этом девиз его свободы.
Тиньков любит жить и не стесняется этого. Описание амурных подвигов во всех физиологических деталях, рассказ о желаниях, вполне материальных и приземленных — иметь новую вещь, дом, машину, вечер в ресторане, парфюм и куртку,— все это занимает заметную часть в книге предпринимателя. Она — настоящий гимн эгоизму.
В книге вообще много животного и инстинктивного. Легкая ксенофобия: постоянные рассуждения о русскости, любовь к своим и ненависть к чужим — от евреев до геев. Искреннее восхищение американским рынком, его конкуренцией, развитой инфраструктурой и низкими ценами и одновременно желание иметь максимальную маржу ("Большие наценки — моя слабость"), процентов в 200-300, не меньше, что при развитом рынке сделать затруднительно. Стремление подчеркнуть дворянские корни (настоящие или мнимые), пренебрежение к теоретическому образованию в пользу практического — все это также проходит по классу животного.
Тиньков строит свою реальность эмпирически, на ощупь, отсюда — видные стороннему наблюдателю (но не самому предпринимателю) противоречия и несуразицы в картине мира. Тиньков восхищается Горбачевым и Ельциным, рассуждает о том, что ими данная свобода постепенно отбирается, и в то же время хвастает мимолетным знакомством с Владимиром Путиным, а нынешнюю петербургскую градоначальницу Валентину Матвиенко и вовсе осыпает похвалами. Ненависть к "уроду Ленину" и "коммунистической гидре", тоска по "России, которую мы потеряли" и тут же, без перехода — портрет Сталина над кроватью деда и заявление на членство в КПСС. "На Васильевский остров я приду умирать" Бродского и "Девочка моя синеглазая", маркетинговые планы, учеба в Беркли и "Мой совет — всегда лучше бить первым. Это "по понятиям"" — все это Олег Тиньков.
Как и любой эмпирик, Тиньков любопытен, причем любопытство его часто обращается на самые неожиданные предметы. Что записывал Абрамович в ходе деловых переговоров? Куда девалось дерьмо из уличного сортира в Ленинске-Кузнецком? Где найти кредит на новый завод и как сбыть сваренное там пиво?
"Он такой один",— гласил рекламный слоган пива "Тинькофф", запущенный семь лет назад. Услышав его, знакомый Тинькова, промоутер Евгений Финкельштейн, пошутил: "Говорят, "он такой один", а таких, оказывается, до хрена".
Шутки-шутками, но таких действительно немало. Несмотря на эпатаж и разные сферы приложения сил, есть у класса средних российских предпринимателей нечто общее. Все они любят свободу, любят жизнь, им всем не нравится то, что происходит вокруг, но они в политику не лезут, "потому что нерационально париться о вещах, на которые не можешь повлиять". Иногда, правда, политика вторгается в их личное пространство свободы, и тогда они восстают против существующего порядка вещей. Спусковой механизм может быть разным: для Евгения Чичваркина — кража ментами партии телефонов, для Евгении Чириковой — вырубка леса под окнами, для Яны Яковлевой — попытка посадить по наркотической статье. Пока их не тронуло, все они не парились.
"Я такой как все" — это уже нынешний слоган Олега Тинькова. Как и первый, он неверен: будь все такими же, как он, мы бы жили совсем в другой, более устроенной стране.
* Книга Олега Тинькова "Я такой как все" вышла в издательстве "Эксмо" (2010 год). 384 страницы текста тиражом 10 тысяч экземпляров
Олег Тиньков родился 25 декабря 1967 года в шахтерском городке Ленинске-Кузнецком. После армии (служил в погранвойсках) переехал в Ленинград и поступил в Горный институт, где отучился три курса. В институте начал спекулировать крупными партиями ширпотреба, зарегистрировал первую фирму и познакомился со своей женой Риной. Создал в Петербурге сеть магазинов техники "Техношок" и студию звукозаписи "ШОК-Рекордз", где записывались группы "Кирпичи" и "Ленинград". В 1997 году продал "Техношок" и деньги вложил в производство пельменей "Дарья". В 2001 году продал "Дарью" Роману Абрамовичу и создал сеть ресторанов "Тинькофф". В 2003 году увлекся производством пива. В 2005 году продал пивной бизнес за 200 млн евро, деньги вложил в покупку "Химмашбанка", на базе которого открыл банк "Тинькофф кредитные системы". Отец троих детей.
Олег Тиньков — о себе и стране
Я всегда с пиететом относился к банкам. Проходишь мимо банка, видишь огромное здание, представляешь, что там внутри есть сейф с кэшем,— это волнует.
***
Вырос я в депрессивном регионе, многие соседи сидели, да и сейчас сидят, в тюрьме. Я жил среди этих людей — шахтеров, бывших зэков, нередко пьяных и обкуренных. После них ленинградские бандиты в спортивных костюмах показались мне карикатурными персонажами, они были просто смешны... С одной стороны, после тех людей я никого не боюсь. С другой — я научился лавировать и сейчас, когда вижу на своем горизонте бандитов или силовиков, то очень грамотно от них ухожу.
***
На самом деле спортсмены всего лишь делали то, чего не могла сделать плановая система. На хрена мохеровые шарфы в теплой республике, джинсы с кроссовками — в мусульманской? Никто из местных их не брал. А у нас в Сибири все это нужно. Я и клюшки привозил! В Сибири не хватало хоккейных клюшек! А в Ташкенте придешь в универмаг — их там завались. Но зачем узбекам клюшки? Так работала дурацкая советская система распределения.
***
Горбачев — самый яркий и великий русский политик... Он, безусловно, войдет в мировую историю как человек, положивший конец коммунизму. Ельцин — как первый президент России. Еще в историю войдут Ленин и Сталин — с огромным знаком минус. Насчет остальных — очень сомневаюсь... Когда он умрет, мы будем плакать, причитать и вспоминать, какой он хороший. А мне хочется сейчас, пока он живой, поблагодарить его за то, что придушил коммунистическую гидру.
***
В последние годы у нас шло огосударствление экономики, и сегодня гримасы социализма снова начинают вылезать. На "Газпром" повесили пол-экономики вместе с футбольными и хоккейными клубами. Мы топчемся на месте, хотя Горбачев сделал прорыв, а Ельцин дал стране ускорение. Сейчас этот вектор утерян, мы болтаемся на месте и даже возвращаемся назад.
***
Сегодня нам не хватает нового Цоя, который споет "Перемен!" или "Дальше действовать будем мы!".
***
Кстати, и Владимир Путин как-то приходил в мой ресторан вместе с Владимиром Яковлевым. Мы с ними выпили пива и им понравилось! Путин сказал, что пил пиво в Германии и считал, что "Тинькофф" — это хрень. На самом деле Тиньков — человек. И пиво вкусное! Слава Богу, что Путин меня Человеком считает. Господа чиновники, запишите это! Поаккуратнее со мной на поворотах! Особенно это касается силовиков.
***
В Питере идет дискуссия вокруг газпромовской башни, которая может нарушить гармонию города, но посмотрите на Москву — она просто переломана через колено, растоптана и оплевана... Да, Москва напоминает Нью-Йорк. Да, здесь есть динамика. Да, это удобное место для зарабатывания денег. Но жить тут совершенно невозможно. Поэтому люди отправляют детей учиться за границу, даже московские чиновники, сами не верящие в этот город. Гиблый город.
***
Я могу покурить раз-два в год ганджубас. Это меня расслабляет. Всему свое время. Например, в 2004 году мы летали с менеджерами на Ямайку и курили траву каждый день, потому что там обстановка, атмосфера... Но если не курю 12 месяцев, со мной ничего не происходит. Мне наплевать. Тяжелые наркотики — это совсем другое дело. Это полный яд. Это нужно сразу искоренять... C водкой сложнее, я же русский. То пью, то не пью. На мой взгляд, я пью много, а на взгляд моих товарищей из Ленинска-Кузнецкого я вообще не пью.
***
В партнерство с Фридманом я бы не вступил, как и с другими олигархами... Для них партнерство означает "быть главным"... Они умеют и любят доминировать, а меня контролировать невозможно. Они большие акулы, а я — маленькая, но х... меня догонишь и укусишь.
***
Иногда слышу: "Вот, Смольный, взятки..." И отвечаю: не болтайте языком, я не дал НИ КОПЕЙКИ... Читающие эти строки могут решить, что Тиньков хочет отмазать своих дружков в питерской администрации или "отлизать" Валентине Ивановне, но мне, честно говоря, все равно. Мне нравится, как все эти годы работала администрация Матвиенко. Я в Питере теперь бываю наездами и могу оценить, что город расцветает на глазах.
Всеволод Бельченко
Огонек |