АФИША

Интервью: Александр Малютин, главный редактор газеты "Известия"

«Хлеб журналиста — это сенсации»

Все лето перезапущенная в новом дизайне и с новой редакцией газета «Известия» оказывалась в центре медийных скандалов. Обсуждались разгон старой редакции, новый макет, копирующий Wall Street Journal, и статьи, попахивающие заказухой. Главный редактор «Известий» Александр Малютин рассказал Олегу Кашину о своих отношениях с редакционным директором Арамом Габреляновым, о кастинге неоднозначных авторов и о том, зачем газета воспела современную Чечню.

Главред «Известий» Александр Малютин интересуется не только общественно-политическими явлениями, но и ребусами: в своем жж он задает задачки вроде такой: «Andcancer. Ee занятие сексом»

— Для многих первое лицо в «Известиях» — это Арам Габрелянов. Насколько главный редактор «Известий» определяет политику издания и какое соотношение? Тандем?

— Я уже миллион тысяч раз отвечал на этот вопрос. Есть ИД News Media, есть компания «АйНьюс», в этой компании главным является Арам Ашотович Габрелянов, который в принципе может вникнуть в любой вопрос. Это и по Life News так, это по любым изданиям так. И оформить это нет никакой проблемы, взять и написать — редакционный директор. Естественно, он будет давать указания директорам изданий. Но на практике это не совсем так выглядит. Есть масса вопросов, по которым мы консультируемся ежедневно. Такого чтобы вот прямо императив и все — это можно пересчитать по пальцам руки за все время. Ему не надо перед нами самоутверждаться.

— Есть пример императива, который не жалко привести?

— Это не связано вообще с тематикой, это связано с организацией работы или тем, когда устанавливать начало летучки. Тематику редакция определяет. Конечно, он может высказать мнение. Бывают споры. Несогласия достаточно веские. Обычный рабочий процесс, который есть у всех. Мы можем походить по редакции, посмотреть, какая там атмосфера, в каком настроении люди работают. Это не какой-то концлагерь, где все подавлены. Редакция как редакция.

«Не то что он на нас орет — он просто внятно и решительно говорит по каким-то темам, имеющим значение»

— Но имидж Арама таков, что когда он орет, то все должны паниковать. К «Известиям» это относится?

— Не то что он на нас орет — он просто внятно и решительно говорит по каким-то темам, имеющим значение. Бывают случаи, когда тебе приказывают что-то там, и это из-под палки, когда ты не хочешь сам, внутренне противишься. Тогда это приказ. Но, допустим, возникает ситуация, которая реально была: когда застрелился этот человек из мэрии, который был решателем вопросов Лужкова. Ну понятно же, что надо пытаться достать Лужкова. Вот Арам Ашотович говорит — доставайте Лужкова. Ну что? Будешь возражать и не доставать его? Он же сам журналист, прошедший все этапы, все должности. И репортер, редактор отдела, ответсек, и замглавного, и главным он был. Вот и все. Здесь нету такого, что «вот, блин, заставили искать Лужкова». Это же совершенно правильная задача.

— Нет, заставить искать Лужкова — это ладно. А заставить взять на работу человека, которого ты не хочешь брать?

— Никто не заставлял брать. Кого-то он предложил, я согласился и не испытываю никаких нравственных терзаний по этому поводу. Большинство команды — это мои знакомые. Все руководство — круглый стол, там четыре человека сидят, — работало в SmartMoney еще (Александр Малютин был последним главным редактором закрывшегося журнала SmartMoney. — Прим. ред.). Здесь нет проблем.

— Тогда чем вызваны эти медиасрачи? Постоянно в тусовке журналистов деловой прессы «Известия» сопровождает такой шлейф, что, мол, ребята, вам не стыдно здесь работать? Откуда шлейф взялся и почему вопрос так стоит — стыдно или нет?

— Ты же с Бершидским (директор редакции профессиональной, деловой и учебной литературы издательства «Эксмо» Леонид Бершидский регулярно выступает критиком Александра Малютина. — Прим. ред.) знаком? Это проблема его, а не наша. Он же не ведет блог под названием «За чистоту прессы», котором бы ежедневно, еженедельно разбирались разные необычные, сомнительные, позорные материалы разных изданий. Он просто время от времени достает что-нибудь про нас и постит. Это выглядит так, что ему просто очень не хочется, чтобы у нас получилось. Тут мотивацию можно гадать самую разную, но в общем это не так важно. Да, это вопрос о нем. Понимаешь? Потому что нет никакой проблемы сколько и чего печатает издательство «Эксмо», в котором он работает. И я посмотрел — я не говорю, что я помню эти книги наизусть, — я специально посмотрел, нашел там книгу, которая называется «След ночного волка». Ночной волк — это полевой командир чеченский, который задумал сбить самолет с президентом Рамзаном Кадыровым на борту. Все в панике и растерянности. За дело берется полковник ФСБ Павелецкий. Вот такую книгу печатает, а она не вызывает никаких противоречий, никаких ментальных страданий у Леонида. Да? И еще миллион таких книг — про арийские корни Руси и все такое. Миллион тонн такой литературы он спокойно переносит. Значит, дело не в убеждениях, значит дело именно в желании, чтобы у нас не получилось. Или в желании не уйти в шкаф в нафталиновом пальто. Потому что он устаревает. Странно это от меня слышать, от человека, который на семь лет старше или на восемь, но он устаревает реально. И там нафталиновое белое пальто. А все не так устроено.

— В любом случае в России в нулевые сложилась какая-то культура деловой прессы, в которую «Известия» или «Маркер» вклиниваются, и догма, очевидно, у вас другая. Правильно я понимаю?

— Другая, ну и ее лицо только-только начинает вырисовываться. Только-только начинают появляться люди, про которых можно говорить, что это люди вот этих наших обновленных «Известий». Так же они появились в «Маркере». Три месяца проходит — они начинают зарождаться сами по себе. Вписываться и делать одинаково — в этом нет практического смысла. Кому нужна третья «Кока-Кола»? К «Кока-Коле» и «Пепси» третий такой же напиток. Или четвертый «Билайн» или МТС. Нужно быть другими.

— Другими, чтобы на второй полосе Путин, на третьей Медведев железно. Вот это правило — его кто сформулировал? Оно явно есть.

— Его никто не сформулировал, и это не каждый день вообще-то.

— Почти каждый.

— Почти каждый — это знаешь почему? Императива такого нету и в общем... О господи, если очень нужно, мы можем это продемонстрировать и не выпустить сегодня. Но дело в другом. Существуют два пула. Есть пул Путина, есть пул Медведева. Не освещать деятельность первых лиц в общественно-политической газете как-то глупо. Потому что это меганьюсмейкеры. Соответственно, есть статья про одного, про другого. Есть же статьи Колесникова в «Коммерсанте»? Для того чтобы найти форму, нужно попытаться выскочить из стандартных заметок пула. Такая проблема есть, мы над ней работаем и, я думаю, что-нибудь изобретем.

— Возвращаясь к образу Арама. Его вечное высказывание, что Путин — папа нации, что его критиковать нельзя, относится к новым «Известиям» тоже? Это такое нарушение базовых принципов журналистики — если Путин святое.

— Нет. Дело в том, чтобы не наезжать без повода и не наезжать однобоко. Это относится не только к Путину, а к любому бизнесмену, губернатору, да и к Навальному тоже. У меня политические взгляды несколько другие. Они очень нейтральные, и мне это не мешает. Нет такого, что есть тема, которая прекрасно документирована, и мы ее не ставим, потому что это Путин. Да нет такого. И можешь сравнить освещение истории с «Квадригой» (немецкая премия, которую присудили Путину, но после возникшего скандала не дали. — Прим. ред.). Показательная совершенно вещь. Именно мы первые позвонили туда, увидев, что тот член партии зеленых воздержался. Позвонили ему, дозвонились. Он сказал, почему он воздержался. Это вошло в самую первую заметку. В то время как газеты, являющиеся светочами демократии, просто повторили агентства. Почему-то никто на это внимания не обращает. И никто нас за это не ругал. Премию отняли — тоже написали и тоже опросили обе стороны. И Пескова, и этих противников.

«Есть призыв — не допускать перегиба, не допускать односторонности в отношении трех лиц: Медведева, Путина и Кирилла. Все»

— Есть какие-то более скользкие моменты, я не знаю — тема Тимченко (газета Financial Times утверждает, что состоянием в 5,5 миллиардов долларов бизнесмен Геннадий Тимченко обязан прежде всего знакомству с Владимиром Путиным. — Прим. ред.), тема дружественных бизнесменов. Она для «Известий» запретна или не запретна?

— Ну про Тимченко мы пишем. Такого вообще ничего нет. Есть призыв — не допускать перегиба, не допускать односторонности в отношении трех лиц: Медведева, Путина и Кирилла. Все. А на практике что получается? Почитаешь наши религиозные темы — я бы не сказал, что там славословие в адрес патриарха. Это, наоборот, в чем-то освобождает, что ли.

— Наверное, да. Консервативная газета — она должна быть. Мне даже кажется, что образ Елены Ямпольской — это плюс «Известиям». Потому что больше ни у кого такой нет. Но при этом есть такой вполне одиозный журналист, который карманный человек Михалкова, — он лицо вашей газеты.

— Да что карманного? Перечитайте интервью, которые Лена брала у Михалкова.

— Она с ним на вы, он с ней на ты — все как полагается.

— Ну и отлично. Пиарит она его? Да не пиарит. Другие режиссеры нормально освещаются.

— Другими авторами.

— А какая разница? Я работал репортером, у меня были фирмы, за которыми я был закреплен. Я их освещал, другие освещали другие вещи. Ну что такого?

— Полоса комментариев, которая будет, насколько она будет похожа на трудолюбовскую полосу в «Ведомостях»? Или она будет иметь этот же консервативный контекст?

— На трудолюбовскую она похожа не будет. Она сохранит черты преемственности той, которая была. Изменится состав колумнистов.

— Максим Соколов вернется?

— Ну это от него зависит. Мы предварительно говорили. Хотелось бы, чтобы он вернулся. Мне показалось, что 90–95%, что он вернется на эту полосу и будет выступать. Ведутся переговоры с другими.

— Есть имена уже, которые могут прозвучать?

— Да рано, рано еще говорить. Мы сейчас в порядке эксперимента ставим на сайт ряд колумнистов, смотрим. Будешь смеяться надо мной за слово «кастинг», но тем не менее это так. Смотрим реакцию, смотрим статистику, смотрим лайки, смотрим цитаты, которые идут.

«Габрелянов сейчас постоянно повторяет, что есть два момента. Один момент — это эксклюзив, а второй момент — это креатив подачи»

— Ковальчуки — про них ведь понятно, что это такой псевдоним Путина. Можно ли сказать, что сейчас газету перезапустили под выборы, под Путина, и насколько она путинская газета? Есть какие-то гарантии, что поле выборов она не исчезнет?

— Она чисто коммерческий проект. Просто в какой-то момент увидели, что имеется бренд с почти абсолютной узнаваемостью, но уже с какой-то подпорченной репутацией. Как «жигули» — все знают, но... Возникает кейс. Можно ли его вытащить? Пользуясь тем, что он очень узнаваем, взять переломить, вытащить и сделать ему другой имидж. Мы, собственно, этим кейсом и занимаемся.

— И выборы не при чем и Путин не при чем?

— Да не при чем. Ну что может сделать газета с нашим тиражом? Сейчас что-то около 90000. Что с этим можно сделать?

— Она просто часть империи, которая глобально лояльна. И в которую входит все, вплоть до «Видео Интернешнл».

— Это их дела, это я не буду комментировать. Мне «Известия» были интересны во многом потому, что я вижу, как устаревают те издания, в которых я работал. Видишь какие-то застойные явления, видишь отступления от принципов, которые декларировались вначале. Какая-то болотистость возникает. Здесь движуха, здесь проект отчасти безумный. Взять, вытащить, переехать, почти всех уволить, потом нанять, организовать, рассадить, что-то такое делать. Мы в полной уверенности, что проект коммерчески состоятелен.

— Что с бумажным «Маркером»? Он будет?

— Да, запустим скоро. Как приложение будет вкладываться в «Известия».

— Это бумажный журнал? Сколько страниц?

— Бумажный журнал, небольшой. Сейчас начнем с «Недели». Она будет похожа на «Афишу», на Weekend.

— Это когда будет?

— Бог даст, или в эту пятницу или в следующую.

— По поводу Навального — насколько я понимаю, у тебя к нему личное плохое отношение?

— Да не настолько. Здесь скорее другое. Я по своим внутренним убеждениям очень опасаюсь и очень не люблю, когда люди занимают какие-то должности или посты, не пройдя перед этим естественной лестницы. Ведь не могу я сейчас взять и возглавить авиакомпанию. Я про это ничего не знаю. Допустим даже, где-то в авиакомпании руководит какой-то дуболом, а мы тут такие здравомыслящие. Мы развалим ее моментально, потому что мы не знаем ничего. Поэтому меня смущают призывы типа «Навального в президенты или в мэры Москвы». У человека должен быть опыт государственного управления какой-то. Давай он побудет замом мэра города Мытищи, если он окажется лучшим из пяти замов, пусть будет мэром.

— Это гораздо более мягко, чем твои высказывания о нем в соцсетях. Что Навальный жулик и фанфарон.

— А так фанфаронство и заключается в том, что он как будто готов к занятию супервысоких постов. Не пройдя отбор, не пройдя тот самый кастинг, не выделившись. Побудет мэром 30 районов Подмосковья — непонятно, будет ли он лучшим. Пусть будет лучшим, пусть лучший станет мэром Москвы.

— Но при этом не секрет, что «Единая Россия» или кто-то около размещает за деньги в газетах заказуху на Навального. Она легко бросается в глаза, и я помню заметку Элины Билевской о Навальном, которая выглядела так, что явно не редакция ее инициировала. Можно не любить Навального, но стоит ли писать про него заказуху?

— Помнишь, я говорил про кастинг? После того случая, после той заметки Билевская в газете есть?

— Нет.

— Вот, кастинг не прошла.

— Но мы же понимаем, как все на самом деле.

— На этом и остановимся.

— Вообще, насколько совпадают взгляды на журналистику твои и Арама?

— Очень сильно совпадают, но я не мастер таблоидной прессы, чтобы судить, что он делает правильно или не правильно.

— А он не мастер деловой части или уже мастер?

— Вообще-то он работал в газете «Слово молодежи» в Ульяновске. Это, в общем-то, общественно-политическая газета с отделом спорта, отделом культуры и всем причитающимся. Есть базовые вещи. Сколько ни говори о журналистике, хлеб журналиста — это сенсации. И Габрелянов сейчас постоянно повторяет, что есть два момента. Один момент — это эксклюзив, а второй момент — это креатив подачи. Я тут на сто процентов согласен.

«По редакционному заданию поехала группа в Грозный посмотреть, как празднуется шестидесятилетие Ахмада Кадырова. Ну и написала в таком экспериментальном стиле, что ли. Такое ретро»

— Что должно произойти, чтобы ты ушел из «Известий»? Именно по принципиальным соображениям. Какой должен быть конфликт?

— Сейчас даже не знаю.

— Если снимают важную заметку — повод ли это для тебя для ухода или «давайте это в последний раз»?

— Ну нет такого, поэтому мне сложно фантазировать. Вот эта комната арамовская номер 101 — что я буду фантазировать, попаду я туда или нет? Черт его знает. Но мне кажется, что я вряд ли положу партбилет на стол из-за чего-то разового. Вот если накопится по тенденции, созреет, ну и все.

— Оно копится?

— Совсем не копится. Пока ноль. Сейчас все хорошо и по нарастающей идет драйв. Все нормально с этим. Там если возникают ошибки, мы их вначале лечим, чиним и дальше идем.

— Чеченский репортаж — это ошибка?

— Это история такая — очень простая на самом деле. Мы собрали корпус спецкоров — это такой редакционный спецназ, который выезжает на места, репортажи. Все эти люди умеют писать. У всех у них собственный почерк, лицо. Они должны быть отличимы. Свой почерк есть у Гриши Тельнова. По редакционному заданию поехала группа в Грозный посмотреть, как празднуется шестидесятилетие Ахмада Кадырова. Ну и написала в таком экспериментальном стиле, что ли. Для нас экспериментальном. Такое ретро. Можно было бы переправить, но зачем портить ткань, созданную автором. Это выхолащивает саму идею, с которой это начиналось. Это будут рафинированные, одинаковые репортажи мои или чьи-нибудь из редакторов. Зачем так надо? Плюс сохранение авторской стилистики.

— Стилистика совсем радикальна.

— Ну слушай, я не хочу обсуждать сам текст. Я могу обсуждать реакцию.

— Сам текст — то, за что главный редактор ответственность несет.

— Я не буду рассказывать сказки, что текст пробрался на полосу сам путем каких-то махинаций. В здравом уме, трезвой памяти я подписал полосу с этим текстом, проглядев его. По большому счету в итоге и не жалею. Мы видели реакцию, мы узнали пласты аудитории. Какое воздействие производит на этих, на этих, на тех. Можно было думать, что в итоге мы что-то потеряем, но уже следующие два дня показали — нет. Когда мы выдали несколько хороших тем, увидели, что нормально к ним народ относится. Зла не держат. Зло держат человек наверно 30 из фейсбука, но они так и будут его держать. Я знаю, что они тайком уговаривают хороших авторов с нами не сотрудничать. Это все есть. Ну и что? Махина идет, бульдозер идет. Деревяшки подкладывают. Этот проект все равно будет сделан. Со мной, без меня. В этом нет никаких сомнений.

Олег Кашин/«Коммерсант»

02.09.2011