Максим Медведков: в переговорах тупика не бываетНа неофициальных консультациях в Женеве решено провести очередную встречу Рабочей группы по присоединению России к ВТО 2 февраля 2004 года. А в январе состоятся недельные переговоры с Евросоюзом и, возможно, с США. Главный российский переговорщик, замминистра экономразвития МАКСИМ МЕДВЕДКОВ рассказал женевскому корреспонденту Ъ ИГОРЮ Ъ-СЕДЫХ о том, как идет процесс вступления России в ВТО, и о ее нынешних переговорных позициях. Некоторые наблюдатели высказывают мнение, что двусторонние переговоры России с ведущими участниками мировой торговли, прежде всего Евросоюзом и США, зашли в тупик. Согласны ли вы с такой оценкой? Не согласен. Во-первых, в переговорах тупика не бывает на то они и переговоры, чтобы договариваться о чем-то. Во-вторых, я не вижу каких-либо совершенно непреодолимых проблем на этих переговорах. Это не значит, что вопросы легкие: чем ближе мы к завершению, тем больше сложных проблем, которые требуют ответственных решений и большой "домашней работы". Но число этих вопросов постоянно сокращается. Что проблемы есть, никто и не скрывает, на любых переговорах есть проблемы, пока мы не договоримся. Президент Путин охарактеризовал вступление в ВТО как "приоритет" и в то же время подверг жесткой критике позицию Евросоюза, обвинив его в торможении вступления России в ВТО. Насколько при вступлении серьезен политический фактор? В таких переговорах есть всегда политическая подоплека, но все-таки, думаю, на 80-90% мы говорим об экономических материях. Позиция ЕС известна, известно наше отношение к этой позиции, и наша задача вместе с переговорщиками ЕС заключается в том, чтобы найти если это возможно в принципе некую формулу решения этих проблем. Дискуссии о российском газовом рынке в ходе переговоров уже ведутся очень давно. Есть ли у России какие-либо сильные аргументы, чтобы все-таки договориться? У нас все аргументы давно на столе. Новых аргументов у нас нет и, скорее всего, не будет, потому что они в общем уже понятны. Это не значит, что наши партнеры согласны с ними, но они, по крайней мере, понятны. И сейчас нам нужно чем мы и занимаемся определить правовой аспект этой проблемы в соответствии с требованиями и нормами ВТО, дать больше информации о тех планах реформ энергетического сектора, которые существуют сейчас в России. Но предъявляемые России требования реформы энергетического сектора вопрос не столько экономики, сколько политики. Политические требования могут быть любые. Но по ВТО мы ведем экономические переговоры, и когда нам говорят о том, что нам нужно сделать конкурентный рынок транспортировки энергоресурсов, мы говорим: "Из каких норм следует, что мы должны это сделать?". Мы не считаем нужным брать на себя большие обязательства, чем брали другие страны. А как дела в переговорах о газе с США? С США ведем диалог. Главным образом это касается производителей удобрений, которые опасаются, что при существующей системе ценообразования их интересы будут ущемлены на мировых коммерческих рынках, но мы обсуждаем этот вопрос и не находимся в полном тупике. А почему при сходстве идеологий, о котором вы говорите, со стороны Евросоюза нет понимания позиции России насчет дальней связи, где вы отстаиваете монополию "Ростелекома"? Наши партнеры по крайней мере, у меня складывается такое впечатление понимают, почему мы настаиваем на сохранении монопольного положения "Ростелекома" на этом рынке. Но они считают, что программы, которые связаны главным образом с необходимостью субсидирования и развития региональных систем телекоммуникаций, особенно в отдаленных районах, могут быть реализованы с помощью других инструментов. Для этого, на их взгляд, не нужно вводить монополию. Но точка зрения нашего регулирующего органа Минсвязи известна, а в конечном счете он несет ответственность за телефонизацию нашей страны. Соответственно, мы защищаем эту позицию. Почему США столь настойчиво добиваются, чтобы Россия взяла обязательство по присоединению к соглашению по гражданской авиации, хотя оно отнюдь не входит в число обязательных норм ВТО? Понятно почему: авиапром США большой и важный сектор экономики, которому нужны рынки сбыта. Сейчас Boeing находится не в лучшей форме, как мы видим, поэтому наши партнеры хотят получить доступ на российский рынок. Но европейцы говорят об этом не так громко и, видимо, более склонны к компромиссу? Европейцы не отстают от США. Вопрос не в громкости разговора. Вопрос в том, сможем ли мы найти какие-либо компромиссные решения. Я тоже надеюсь, что мы сможем найти решения, которые позволят нашему авиапрому продолжить и завершить программы модернизации и реконструкции. Еще один камень преткновения банковский сектор. Видите ли вы здесь возможность компромисса? Вижу. Компромисс здесь возможен. У нас остался один серьезный вопрос, который касается филиалов, возможности для иностранных банков открывать свои филиалы в России трансгранично. Мы не готовы им такую возможность предоставить. Это противоречит политике Центрального банка. Мы готовы привлекать иностранный капитал в российскую банковскую систему, но не через прямые филиалы. Запрет на прямые филиалы действует в целом ряде странчленов ВТО. Чем объясняется давление именно на Россию? Тем, что российский рынок очень вкусный. В России хотят зарабатывать деньги. Самый простой способ зарабатывать деньги через филиалы. Это факт. Но мы тоже хотим зарабатывать деньги, чтобы наши банки зарабатывали деньги на этом рынке. Именно поэтому есть еще ряд пунктов, которые связаны с пруденциальным надзором, с контролем за деятельностью филиалов. Для этого нужно иметь очень серьезную административную систему, которую еще нужно создать. Поэтому мы филиалы в любом случае не можем пустить в Россию. Хотя мы будем приветствовать учреждение банков как российских юридических лиц с иностранным капиталом. В последнее время, похоже, вдруг осложнились переговоры и по защите интеллектуальной собственности? Проблема действительно есть. Наше законодательство практически полностью соответствует нормам ВТО (там есть два скорее технических момента, которые мы исправим). Это признают и наши партнеры. Но правоприменительная практика у нас страдает. Мы вынуждены признать, что пока у нас объем производства и торговли контрафактной продукцией достаточно высок. С другой стороны, у нас есть четкий план действий, мер, которые направлены на борьбу с пиратством, но совершенно очевидно, что этот план не может быть реализован в течение одного дня или одного месяца. Ни одна страна не смогла этого сделать, и мы тоже не сможем. Это длительный процесс, но наши партнеры, главным образом американские, полагают, что если мы не решим проблему, то будет трудно завершить и процесс нашего присоединения. Это позиция конгресса США. В какой стадии сейчас находятся двусторонние переговоры с Грузией? Ни в какой, потому что мы дошли до какого-то определенного уровня понимания, но те некоторые проблемы, которые наши грузинские коллеги ставили в последнее время, абсолютно не касались дисциплины ВТО. Была сделана попытка все наше грязное белье выплеснуть в Женеву, но здесь это ни для кого большого интереса не представляет. Может ли случиться, что из-за упорства Грузии сорвется консенсус по принятию России в ВТО? Мы не обязаны завершать переговоры со всеми странами. Консенсус правило негласное. Хотя такая рекомендация есть, мы знаем из истории, что в некоторых случаях решение принималось, несмотря на то что некоторые страны голосовали против. Источник: КоммерсантЪ |