|
Укротители линииАндрей Субботин В столице на очередной ярмарке "Арх-Москва" дали мастер-классы сразу два живых классика мировой архитектуры – Даниэль Либескинд и Заха Хадид. Если ещё кто-нибудь попробует меня смять – вызову милицию, – грозила девица, сдерживавшая толпу на входе в конференц-зал ЦДХ. Не помогло, смяли... Ажиотаж был вызван десантом первых персон мировой архитектуры на «Арх-Москву». На жаркий полдень субботы 11 июня пришлись сразу два события: презентация Даниэля Либескинда, которому поручено возвести на месте башен-близнецов новый деловой центр, и ток-шоу Захи Хадид, первой женщины – призера Притцеровской премии (архитектурного «Оскара»). Оригинальность архитектуры есть отражение заложенных в ней идей. Если сооружение банально, значит, архитектору просто нечего сказать, – этот тезис Даниэля Либескинда стал ключиком к его презентации под провокативным названием «Будни великих строек». Архитектору было что сказать, и к тому же он знает, как говорить не только в камне, но и на публике. Вечная беда таких презентаций в отсутствии «перевода» с архитектурного на человеческий: мало кто из зодчих опускается до диалога с простыми смертным на языке последних. Например, деконструктивизм с его парадоксальным сочетанием пространств и переплетением осей кажется обычному глазу наркотической ломкой, в которую угодил свихнувшийся от собственной унылости модернизм. Кажется, что классическую «решетку» здания корежит, крутит, ломает пополам. Вероятно, Либескинд давно это понял. За располагающим «здравствуйте» и упоминанием о своих российских корнях последовало объяснение его построек на пальцах. И деконструктивизм вдруг предстал вполне человечным стилем, поддающимся чтению, анализу и пониманию. Дикий зигзаг берлинского Jewish Museum (очертаниями напоминающий молнию с транспаранта «Не влезай - убьет!») оказался лабиринтом с идейным обоснованием каждого изгиба: тупик исторической трагедии, лестница, выведшая кого-то в настоящее, галерея, связующая с новым Берлином. В искривлении миланского здания-цилиндра нарисовался чертеж да Винчи: архитектор просто закрутил легендарный леонардовский круг со вписанной человеческой фигурой до скорости мелькания спиц в велосипедном колесе, и из этого воображаемого движения родилась форма. Либескинд очень хотел вывести главную башню нового ВТЦ в Нью-Йорке на высотную отметку разрушенных башен (террористам назло), но финансово это было сложно. Тогда появился закрученный ассиметричный шпиль, перекликающийся с факелом у статуи Свободы в поднятой руке. И верно, в видеореконструкции силуэт, статуя и Empire State Building оказались в связке. Мкастер сказал, что не собирается перегружать здание хай-тек-начинкой: все равно в катастрофу она не сработала, отметил он с фирменной иронией. Либескинду нравится цитировать Черчилля: «конфликты будут всегда», «конфликт может быть средством достижения мировой гармонии». Родившийся в Польше, он долго скитался по США и Израилю, успев превратиться из профессионального музыканта в архитектора и написать автобиографию с подзаголовком «Приключения в архитектуре и жизни». Славится сарказмом. Например, входом в его грандиозный Музей конфликтов, что в Англии, служит простая дверь примерно метр на два. Почему? Оказывается, в историю надо входить скромно, ведь все мы – примерно два фута в ширину. Что ж верно - деревянные костюмы шьют по близким меркам. Как говаривал один группенфюрер, не считайте себя фигурой, равной Черчиллю. Лекцию завершила овация, но публике не дали разорвать архитектора на части, моментально подав следующий деликатес: Заху Хадид. «Блюдо» показалось холодноватым: и словом, и жестом мадам продемонстрировала, что заехала между делом. А дело у нее в Москве нешуточное: одна из крупнейших строительных компаний пригласила ее проектировать жилой комплекс, так что звездным иностранцам Колхаасу, ван Эгераату и Макадаму, уже орудующим в столице, станет не так одиноко. Мастер-класс почему-то шел на английском и мстительные москвичи проводили инвесторов шпильками: «Что, на переводчика денег не хватило?!» Г-жа Хадид прохладно отчитала собственные тезисы о работе с линией, пространством и ландшафтом, с которыми, конечно, трудно спорить. Действительно, из линий можно связать любое пространство, что отлично продемонстрировали и ее «вязанный» мост через Сену, и конструкции, тягучие, словно жевательная резинка, и наконец отсылающие куда-то в другое измерение инсталляции для выставки в музее Гуггенхайма. Слабина этого рукоделия прорвалось на люди в ответе на вопрос кого-то из наших: а не кончится ли торжество этой прекрасной, но мало человечной абстракции возвращением к такому приевшемуся постмодернизму. Г-жа Хадид с чувством ответила что-то вроде: «Ой, не хотелось бы!» – и назвала период с середины 70-х до начала 90-х «темными веками». Собственно ток-шоу состояло в диалоге полумесяца обступивших сцену зрителей и осажденной примы, намекавшей, что со временем у нее проблемы. Дочь политика, родившаяся в Багдаде, но выросшая в Лондоне, держалась все-таки отлиычно и добрым словом помянула авангард и Москву, где бывает с начала 80-х. Выставку она не видела; заехать в МАРХи – не в этот раз; откуда гениальные идеи – нас этому учили (училась она в Архитектурной Ассоциации, Лондон). Экран погас. Гости собрали ноутбуки, и настоящая жизнь улетела дальше, звеня всеми своими бубенцами... Что сказать? Судить о векторах архитектурной мысли на основе мастер-классов безусловных звезд, но только двух, некорректно. Забавно чувствовать себя представителем провинциального города, хотя по сравнению со строившимся здесь среди модерна и классицизма авангардом, ассиметричность Либескинда и «вязание» Хадид в современном городе революцией не кажутся. С одной стороны, иностранцы на городских площадках - это прогресс. С другой - у наших архитекторов столько лет вытравливали вкус, что в конкуренции с иностранцами они опять проиграют. А что до шкурного, то хочется дожить до времени, когда в ясный июньский день можно будет гулять среди дивных архитектурных новинок в собственном городе, а не только просматривать слайды.        Газета.RU |
|