|
Алексей Венедиктов, главный редактор «Эха Москвы». «У нас есть зоны, в которых копаться смертельно»
Приближающиеся выборы начинают влиять на политику радиовещателей. В эфире появилось несколько новых разговорных станций, а самая авторитетная из разговорных – «Эхо Москвы» – сменила формат. Почему на «Эхе» стало больше разговоров и меньше информации – «Газете.Ru» рассказал его бессменный главный редактор Алексей Венедиктов.– По двум причинам. Мы живем в конкурентном поле – это раз. И в очень динамично меняющемся мире – два. Два года тому назад в Москве было 36 радиостанций, а сейчас их 43. Практически все добавленные – это разговорные станции. Понятно, что это связано с выборами 2008 года, отдельные структуры – как властные, так и коммерческие – пытаются на этом коротком этапе показать лояльность. И в том числе понизить рейтинг «Эха Москвы», переделав свои форматы и доказывая, какие они хорошие. Даже внутри нашего холдинга появляется разговорная станция «Сити-ФМ», с нашим форматом и нашей сеткой. С другой стороны, наша аудитория перешла на поиски новостей в интернете. Раньше мы были основным поставщиком новостей как дайджестное радио, которое подписано на все агентства, которое читает все газеты, у которого «плотные» связи. Но, по исследованию наших маркетологов, значительная часть нашей аудитории – а это около 40% – перешла на интернет-новости. А вообще, в интернете сидит 78% нашей аудитории. Стала очевидна бессмысленность пускать в эфир те новости, которые есть в интернете. Поэтому «Эхо Москвы» изменило формат: из формата «новости и разговор» (news and talk) перешло в формат talk and news («разговор и новости»). – Достаточно смелый шаг – ваша аудитория ведь привыкла именно к вашим выпускам новостей. – Дело в том, что, согласно другим нашим исследованиям, большой части нашей аудитории важны не новости, а мнения и дискуссии. Мы начали это развивать, но далеко не сразу это принесло те цифры, которые мы планировали. Хотя надо отметить, что программа «Особое мнение» дает нам первую или вторую позицию в рейтинге при том, что в общем мы на восьмом месте. Но при этом все больше людей сами хотят высказывать свое мнение, участвовать в дискуссии. И это был следующий ход – создание передачи «Разворот», которая опирается на мнения слушателей, а не на приглашенных гостей. Цифры сразу дали понять, что мы не прогадали. В утреннем эфире, когда идет программа, мы сразу перескочили с девятого места на четвертое. У слушателей появилась возможность слушать, как ведущие общаются с ними, а не друг с другом и не с гостем, и они это оценили. Потом мы стали это развивать. Вот уже месяц мы создаем «Клуб привилегированных слушателей», каждый член которого обладает своим собственным жизненным опытом и мнением. Люди, которые записываются в этот клуб, должны заполнить анкету на нашем сайте. Причем они должны открыть свое настоящее имя, дать нам свои домашние и мобильные телефоны. А ведь слушатели на радио обычно анонимны. Он может назваться Иваном Ивановичем, будучи при этом Сергеем Сергеевичем. Но они готовы для нас открываться. И вот передо мной список тех, кто уже вступил в этот клуб. К примеру, учащийся 11-го класса из города Ухта, 37-летний бюрократ из Самары, 31-летний москвич, занимающийся мерчендайзингом. И их тут очень много, единственное ограничение – мы пытаемся ограничить число тех людей, которые занимаются журналистикой. Те, кто регистрируются у нас, это люди, которые готовы под своими настоящими именами выходить в эфир. Конечно, когда у нас возникает история со «скорой помощью», кому, как не нашему слушателю-врачу «скорой», нам звонить? Он нам все расскажет гораздо лучше, чем главный врач службы. – Но это очень похоже на распространенное сегодня на Западе привлечение блогеров к работе в СМИ. – Конечно, это блогерство. Но это реалии нашей жизни. Посмотрите, как используется сегодня «Живой журнал» (сайт, на котором любой желающий может вести свой онлайн-дневник – «Газета.Ru»). Мы практически первыми стали говорить о событиях в Кондопоге. А все потому, что в агентствах промелькнула информация о неких беспорядках в Кондопоге. Мы залезли в интернет и ничего не нашли. А потом мы зашли на блоги и нашли всю информацию. И в те два дня, когда никто из федеральных СМИ не говорил о Кондопоге, блоги стали для нас самым главным источником информации. Более того, мы связались с одним блогером в Кондопоге, и он стал передавать нам оттуда материалы, стал нашим корреспондентом на месте. Обычный житель Кондопоги. Блоги сейчас для нас – огромный источник информации. Когда был пожар в университете и мы вышли в режим непрерываемых новостей, мы общались с блогерами. Мы связывались со студентами, которые находились в гуще событий и писали об этом в своих блогах, и предлагали все рассказать прямо у нас в эфире. Мы превращаем наших слушателей в наших корреспондентов. – На Западе многие выступают против использования блогеров в СМИ, утверждая, что это нивелирует профессию журналиста. – Да, это нивелирует профессию журналиста. Но это объективный факт нашей реальности. – И все-таки вы были недовольны результатом перехода на новый формат. Почему? – Оказалось, что у нас очень мало людей с собственным мнением. Есть разница между мнением и аналитикой. Аналитика – это когда люди более или менее профессионально взвешивают события и выстраивают определенную конструкцию. Но у любого человека есть мнение, независимо от всех «за» и «против». И вот тут мы столкнулись с тем, что очень мало людей, у которых выстроена жизненная позиция, есть некое мнение. Пусть даже я с этим мнением не согласен. Но оно должно быть. С этой точки зрения Проханов – человек, у которого есть мнение. И с позиций имперской идеологии он рассуждает о мире. Поэтому его интересно слушать. Есть мнение у Ольги Романовой, у Юли Латыниной. Когда мы стали журналистов приглашать в передачу «Особое мнение», мы столкнулись с тем, что они там занимаются аналитикой. Мне же там аналитика не нужна. И наши слушатели это сразу четко поняли: им нужно мнение известного человека, которое они сравнивают со своим мнением. А не аналитика, которую они сравнивают с другой аналитикой. Это очень тонкая грань, но в эфире это очень хорошо слышно и чувствуется. И когда мне говорят, что журналист не должен высказывать собственное мнение, я не соглашаюсь. В информационном формате – да. Но если он участвует в программе «Особое мнение», он должен высказывать свое мнение. Моя борьба с журналистами сейчас заключается в том, что я хочу, чтобы они высказывали свое мнение, которое может быть менее обосновано, чем журналистское. Но человек должен уметь объяснить и защитить то, во что он верит. Этого я добиваюсь от своих журналистов сегодня. – Превращение радиостанции из информационной в разговорную не повлекло за собой потерю аудитории? – Конечно, когда мы что-то меняем, мы что-то теряем, а что-то приобретаем. Но мы ведь не сокращаем общий объем новостей. И если что-то происходит, мы переходим в режим «новости каждые 2 минуты» в течение 30 секунд. Мы ни в коем случае не сокращаем количество новостей. И люди, которые нас слушают в машинах, те, у кого нет интернета, они получают полную информацию. Когда новости есть, мы их даем, но когда новостей нет, пережевывать жвачку не хотелось бы. Хотя и это все еще бывает. Кроме того, мы расширяем интерактив. Из-за этого мы обожаем автомобильные пробки: как только Москва садится за руль – у нас немедленно расширяется количество аудитории. – Почему так расширился спектр журналистов и экспертов на «Эхе Москвы»? Раньше это был достаточно узкий круг людей. – Сейчас в Америке выборы, и там есть правило о том, что СМИ могут поддерживать того или иного кандидата. Вот, скажем, «Нью-Йорк Таймс» официально заявила в редакционной статье, что они будут поддерживать Хилари Клинтон. А «Лос-Анджелес Таймс» заявила, что будет поддерживать во время выборов на пост губернатора Шварценеггера. Но при этом общая поляна такая, что вы можете получать все точки зрения – от леворадикальных до праворадикальных. Это существует в разных СМИ. Если вы хотите получать все, вы будете смотреть не один телеканал, а несколько, читать не одну газету, а разные. У нас в электронных СМИ, к сожалению, это поле выхолощено, поэтому мы здесь создаем микрополе для всех. Поэтому мы расширили круг наших комментаторов – от радикального имперца Проханова до радикального либерала Киселева. Вот это две крайние точки, между ними все остальное информационное поле. – «Эхо Москвы» и впредь будет аккумулировать лучших телевизионщиков? – Это так происходит во всем мире. Еще когда Сорокина, Киселев и другие были на телевидении, я их зазывал на «Эхо». У нас об этом не знают, но великий Ларри Кинг уже в течение сорока лет ведет радийную программу. С одной стороны, конечно, я «шакалю» и использую этих людей для поднятия рейтинга станции – это безусловно. Но с другой – они получают заряд, общаясь с аудиторией, что на телевидении сделать невозможно, поскольку на телевидении интерактива все равно нету. Поэтому я продолжаю вести переговоры с Парфеновым и Познером, которые являются брендами российских медиа, и я собираюсь их использовать на благо родной радиостанции. Пока они не соглашаются. – У «Эха» и без того вполне выгодная получилась ситуация – вы собрали лучших журналистов с телевидения, вас слушают, поскольку на телевидении совсем не осталось нормальной информации и аналитики. – Мои друзья в Кремле мне, кстати, все время говорят: ты все время ругаешь Путина, а он тебе создал идеальные условия – все кругом выжжено, всех отовсюду повыгоняли, а к тебе все идут. Он же твой рекламный агент, практически персональный промоутер. Надо это иметь в виду обязательно (смеется). Мне совершенно все равно, что происходит в других СМИ. Я только понимаю, что на своей станции я должен расширять поляну. – «Репортеры без границ» на днях опубликовали исследование об уровне свободы слова в странах мира. И Россия заняла очень плохую позицию в этом списке. Получается, что мы даже менее свободны, чем некоторые африканские государства? – Мне кажется, тут есть ошибка в переводе. У нас очень затруднен допуск обывателя к информации. Обыватель не знает, что и почему происходит. Вот если быть точными, то свобода слова-то есть, но зона свободы информации сузилась. У нас есть зоны, в которых копаться смертельно во всех смыслах этого слова. И убийство Анны Политковской тому пример. Эти зоны – это Чечня, коррупция и коррупция в Чечне. Это просто смертельно, и неполучение информации об этих явлениях смертельно опасно для общества. – Но кроме закрытости информации есть и другая проблема – практически все СМИ принадлежат аффилированным с государством структурам. – Мы тоже принадлежим такой структуре – «Газпрому». Это вопрос не принадлежности и собственника, а твоей внутренней свободы. И многие журналисты из внутренних страхов лишают свою аудиторию возможности получить объективную информацию. У аудитории «Эха Москвы» таких проблем нет. – Но в эфире вашей станции после гибели Политковской журналисты и правозащитники говорили, что с этой смертью закончилась эпоха расследований, репортажей из Чечни. – Люди испугались. И мои журналисты тоже испугались за свою жизнь. К ним никаких не может быть претензий, но тогда надо уходить из профессии. Я именно так отвечаю своим журналистам, которые приходят ко мне с этим страхом. Можно перестать писать о Чечне, заниматься острыми проблемами, но тогда не на «Эхе». Это не потому, что я такой смелый, а потому, что так правильно. Если ты столяр, то возьми рубанок, а не тряпочку. – Уйдут к конкурентам – их в последнее время образовалось много. – Да, конкуренты начинают поджимать. Как говорит мой сын, кусают за жирненькие пятки. Будем быстрее бегать. Любой конкурент – это размывка аудитории. А после того, как за год возникло пять разговорных станций, я поставил задачу, чтобы рейтинг не то чтобы вырос, но не упал. Вообще, мои маркетологи нам предсказывали падение аудитории на 15 процентов только потому, что возникли конкуренты. Пока у нас рост. Но до декабря еще время есть. Когда возникают пять разговорных станций, каждый откусывает по 0,5, 0,3, 0,4 процента (а у нас их восемь) – начинается эрозия. Поэтому мы готовим в ноябре несколько «атомных взрывов». Например, Евгений Киселев возвращается – мы работаем сейчас над его программой «Власть с Евгением Киселевым». Еще готовим проект «Вечерний разворот». И еще несколько. – А что будет с проектом «В круге света»? – Не знаю, я еще не говорил со Светланой (Сорокиной – «Газета.Ru»). Она, конечно, очень расстроена этой историей, будет продолжать делать эту программу. Но мы будем искать другой формат, поскольку этот ей напоминает о том, что не было сделано, что не получилось. На RTVI пока программы тоже не будет. Но история с этой программой нам показала, что мы можем любую дискуссию выводить на телевидение. Нужна лишь нормальная студия с нормальным светом. И мы приняли решение построить телевизионную студию прямо здесь, в редакции, чтобы в ней снимать те «эховские» программы, которые можно телевизировать. – На каком канале? – Да на любом. Мы будем заниматься только продакшном. Пока я даже не знаю, сколько это будет стоить. Готовим бюджет. Алина Ребель Газета.RU |
|