Когда ты идешь на первое собеседование, твое настроение, как правило, становится очень странным. Тебе, во-первых, интересно, во-вторых, страшно. И даже если ты уверена в себе, как Наполеон или Петр I, ты четко осознаешь, что перемены – вот они, протяни руку – и твои. На самом деле, и ты это прекрасно помнишь, перемены в тебе начали происходить еще до решения уйти с предыдущего места работы. Ты больше не хочешь работать на чужого дядю, тебе надоело быть рабой, делать мартышкин труд, и ты ушла, захлопнув за собой ту самую дверь, которую завтра откроет новый сотрудник. Он займет твое место и, как и ты, будет надеяться, верить и мечтать, что здесь-то, именно на твоем рабочем месте, он реализует себя. Реализует себя в двадцать, тридцать раз лучше тебя, которая ушла в никуда или куда-то – не столь важно. Круговорот работников в природе вновь завершил очередной круг.
Сегодня тебе кажется, что ты свободна. И ты свободна, потому что после принятого решения что-то начало меняться в структуре твоей личности. И день за днем ты наблюдаешь, как меняешься. Впрочем, может, это совсем и не связано с уходом с предыдущего места работы. Важно, что тебе хочется быть нужной, но не снова хочется впрягаться в чужие рамки и представления. С желанием сохранить себя, свою индивидуальность, которая неизбежно меняется после каждой новой встречи, ты, немного уставшая, но полная решимости, в одно прекраснее летнее утро, открываешь дверь в кабинет. И вдруг понимаешь, что отсюда, с этого самого места, захлопнув эту самую дверь, еще, вероятно, в это же самое время, со всем комплексом переполняющих душу эмоций ушел человек, на место которого пришла ты. Человек, а не сотрудник, не оболочка и форма, которую скоро оденешь на себя ты. Но ты не переживаешь, ибо знаешь, как быстро ты забудешь те гнетущие душу ощущения, что съедают твою душу здесь и сейчас. Тем более, новая форма тебе ой как идет!
Главное, что после собеседования ты вдруг поняла: время своей жизни тратишь не на то…. А подтолкнул тебя к столь драматичному выводу обычный вопрос: «Вот Вам почти 25, и что Вы только сейчас поняли, что хотите быть журналистом? Говорите, что нет, но так до сих пор ни в одном приличном издании и не работали. Вы бы еще лет в 50 к нам пришли, тогда бы точно было уже поздно». Сказано это было по-доброму, в шутку, но мне как-то не по себе стало. Я не стала говорить, что я даже не знаю, хочу ли я быть журналистом. Я хочу быть человеком, но за это не платят деньги. И снова стандартный вопрос: почему не журфак?
А вот как объяснить незнакомому человеку, что у него нет головы? Руки, ноги есть, но он калека, потому что видит только одну сторону медали. Как объяснить, что когда смотришь на банковского юриста, становится жутко и страшно? Или «нет головы» - это не диагноз? Чему учат юристов? Бреду, который они потом, если мозгов нет, выдают за истину. Была такая Оксана, юрист в банке, где я работала до этого, так вот эта Оксана придиралась к каждой запятой, даже не вникая в суть договора. Объяснять было бесполезно, главный аргумент – «так правильно, мне лучше знать, в конце концов». Тоже и у журналистов. И у той «специальности», что получают менеджеры. Почти у всех. Филологи не далеко ушли, но ушли! Я пыталась сказать, что на филфаке самое ценное – это художественная литература. Это же человеческие ценности, как ни крути, как к ним не относись. А у каждого автора ценности свои, вот и получается, что мир расширяется. Мою тираду выслушали с интересом, а потом в лоб: «Что ж Вы тогда в банке делали? Ценностями занимались?». Опять в шутку, опять по-доброму, но точно в цель. А что я, действительно, там делала? Пыталась стать калекой! Той самой Оксаной... Конечно, я ушла из банка, но куда я теперь иду? Каков мой идеал? Чего я хочу? Я не знаю. Мне почти 25, я до сих пор не знаю!!!
Знаю только, что скоро я все эту забуду. Новая дверь, новые возможности увлекут меня. И, может быть, уже завтра я приду на новое рабочее место. И открою дверь в свой кабинет.
