В сентябре 1997 года я — 16-летний юноша, проведший самые теплые месяцы за подготовкой к поступлению в университет — вошел в аудиторию Первого ГУМ корпуса МГУ на лекцию по истории философии. Минутой спустя к нам ворвался Федор Иванович Гиренок — профессор, основатель «археоавангарда», бесконечно обаятельный и небезразличный к нашим пустым головам человек.
Одно из первых наставлений, которое я запомнил на всю жизнь, звучало так:
«Мы, преподаватели, будем для вас безусловными авторитетами. И вам будет очень сложно сомневаться в том, что мы говорим. Тем не менее я призываю вас сохранять критическое мышление. Скрупулезно оценивать все, что вы здесь услышите».
Помните мудрые советы старших, к которым мы не прислушивались в детстве? Слова Федора Ивановича, конечно, встали в этот ряд. Весь факультет завороженно смотрел на перформанс преподавателей, принимая на веру каждое слово. А когда я дозрел, омут контента сделал критическое мышление невозможным да и ненужным. Сейчас расскажу почему.
Профессиональное чтение занимает далеко не все мое время. Остальная информация, которую я получаю из все менее черного зеркала, проходит через меня в рапиде. Времени проверить ее нет, а пафосно поданный институт фактчекинга практически сразу себя дискредитировал. Согласитесь, мы безразличны к подавляющему большинству новостей. Вот из этого безразличия и вытекает наша доверчивость. Увидел, принял к сведению, пошел дальше. В полной уверенности, что описанные в новостях события действительно имели место.
Между тем единственные новости, в которых можно не сомневаться, случаются вокруг нас в этот самый момент. Коллега пролил кофе, за окном гремит гроза — которая совсем необязательно дождь, — сотрудник набирает на клавиатуре еще одну новость. Плюс-минус всё.
То, что мы видим в смартфоне — не окно в мир с петабайтами полезных данных, а масштабный спектакль, создаваемый армией контент-мейкеров. Армией, прекрасно знающей, что лучше всего продаются секс и криминал. Простой пример. Меня всегда удивляет и расстраивает, когда на уважаемых ресурсах разлетается новость о частном и очень печальном происшествии. Вроде фирменной питерской расчлененки. В чем целеполагание таких публикаций? В кликбейте и/или в попытке хоть как-то разбудить читателя, который уже не в силах реагировать на менее будоражащую информацию. Такая себе журналистика…
Парадокс заключается в том, что даже добросовестный корреспондент должен создать фантом реальности, чтобы рассказать условно достоверный факт. Возьмем новость о разливе нефти после взрыва платформы Deepwater Horizon у побережья Луизианы. Если корреспондент не был очевидцем события, значит, априори доверился источникам разной степени авторитетности и неточности. Более того, и залив, и нефть для него — да и для подавляющего большинства людей — такие же фантомы, которые, скорее всего, никогда не будут увиденными. Так, публикация становится набором абстракций, притворяющихся чем-то настоящим и важным.
Поразмыслив на эту тему, я пришел к выводу, что самой популярной рубрикой любого издания, телеграм-канала или аккаунта в соцсети должна быть «Хорошая новость дня». Потому что контенту, поднимающему наше настроение — в ряду прочих, по умолчанию не самых важных новостей — можно позволить меньшую претензию на столь сомнительную достоверность.
Главный редактор Sostav Роман Бедретдинов